Конец истекшего года имеет шансы на то, чтобы войти в историю как начало переломного периода в идеологическом развитии нашего государства. Декабрьские события в обеих столицах и других городах страны вскрыли всю пагубность и недальновидность политики игнорирования духовных аспектов жизни общества. Поэтому не может не вызывать удовлетворения то, что все чаще в выступлениях руководителей государства звучат слова о необходимости возрождения нравственных устоев общества, укрепления традиционных духовных ценностей народов страны. При этом особо подчеркивается тезис о том, что сила и устойчивость российского государства всегда обеспечивались его уникальным многонациональным характером, богатством его культурного разнообразия. Кажется, наконец-то приходит понимание того, что российскую гражданскую нацию следует представлять не иначе как единство различий, что устойчивое развитие страны должно базироваться не на унификации ее культурного пространства, а, как это ни парадоксально, на сохранении и развитии многообразия культурных форм. Для России не может быть перспективной культурная политика, которая допускает упадок национальных культур ее народов и ведет, таким образом, к их духовному опустошению и деградации. Только в своих духовных традициях народы страны могут черпать силы для гармоничного развития, только на основе заложенных в них нравственных ценностей могут формироваться новые поколения полноценных граждан.
Выбор приоритетов культурной политики, несомненно, актуален и для Осетии. При этом следует отметить, что в обсуждении вопросов культурного развития осетинского народа в последнее время произошло некоторое смещение акцентов. Как известно, еще недавно бурные дискуссии вызывали перспективы сохранения осетинского языка. Сегодня же наблюдается определенный спад интереса к этой тематике. Не потому, что эта проблема решена, а по той причине, что люди просто не могут бесконечно обсуждать вопросы, в решении которых они не видят радикальных подвижек. Сейчас на первую позицию, судя по информационным ресурсам, выходит тема религии. Причина такой смены акцентов заключается в понимании (скорее интуитивном) того, что будущее осетинской национальной культуры невозможно рассматривать в отрыве от состояния осетинской традиционной веры. И это верно, поскольку, в принципе, любая национальная культура в основе своей всегда имеет религиозный каркас. Например, французская и итальянская культуры отражают католические духовные ценности, немецкая – лютеранские, английская – протестантские. Как известно, стержнем русской национальной культуры является православная духовность. Специфику культуры арабских и других мусульманских народов определяют религиозные факторы, основанные на исламской этике. Такая же взаимосвязь, несомненно, существует между осетинской культурой и осетинской религией. Именно поэтому судьба осетинской культуры и должна увязываться с состоянием и перспективами осетинской религии.
При этом под осетинской национальной религией - сердцевиной осетинского æгъдау, идеологической основой осетинской культуры, естественно, следует понимать не православие, хотя, как известно, часть осетин считается христианами и среди них есть определенная доля воцерковленных верующих. Очевидно, что таковой не является и ислам, исповедуемый еще одной частью осетин. Ядро осетинской национальной культуры составляет исконная религиозная система, хранящая идеи и ритуалы собственной оригинальной религиозной традиции, общей для всего осетинского народа. Неслучайно, по результатам социологического опроса, проведенного автором этих строк в 2002 году, адептами православия признают себя только 24%, а ислама – 8,5% осетин, в то время как 60% осетин считают себя приверженцами традиционной веры. К последней цифре следует добавить и 4,5% осетин–христиан и мусульман, которые исповедуют наряду с мировыми религиями и традиционную осетинскую веру. Показательно, что 64,8% осетин считает, что именно ее и следует развивать в осетинской среде республики. Поддерживает это мнение и 10,3% русских, из которых 3% сами приобщились к традиционной религии осетин, и 20,6% представителей других национальностей, проживающих в Северной Осетии.
К сожалению, недостаточная научная изученность традиционной осетинской религии (далее мы будем использовать название «Уацдин», уже начавшее закрепляться в обществе) дает основания для определенных спекуляций по поводу ее статуса и идеологии. Наличие в ней следов поверхностного христианского влияния позволяет некоторым утверждать, что это некая местная адаптация христианства, своего рода христианская секта. При этом указывается на то, что предки осетин были одним из первых народов, получивших знания о христианстве еще от Андрея Первозванного. Отмечается, что аланы приняли христианство еще в начале Х века, и многие века в Алании существовала православная епархия. Однако эти сведения требуют некоторого уточнения. Насколько христианство в Алании было устойчиво, если из тех же источников известно, что через несколько лет после появления в стране первых византийских священников, аланы изгнали их прочь? Насколько христианство у алан в средние века было общенародной, а не сословной религией феодальной знати? Затронуло ли оно своим влиянием только ритуально-обрядовую сторону или проникло в саму мировоззренческую идеологию алан-осетин?
В действительности, каким бы ни был статус христианства в Алании, это не помешало осетинам пронести через века собственную оригинальную религиозную систему. И считать это чем-то исключительным не следует. Как известно, наряду с мировыми религиями (буддизмом, христианством и исламом) существуют и национальные религии, практикуемые только у одного определенного народа. К таковым относятся, в частности, индуизм индусов, синтоизм японцев, иудаизм евреев и многие менее известные. При этом часть национальных религий монотеистична, единобожна (например, иудаизм), другие отражают языческий, многобожный характер религиозного мира (синтоизм, индуизм).
Осетинская религиозная система, несомненно, входит в этот ряд национальных религий мира, причем в ее монотеистическую группу. К сожалению, единобожность осетинской религии даже частью самих осетин не осознается в полной мере. Еще в советские времена нас убеждали в том, что наша вера – махровое язычество, и многие до сих пор продолжают так думать, а некоторые даже этим бравируют как неким показателем национальной самобытности. В действительности же, если попросить любого осетина проанализировать свои религиозные самоощущения и ответить, сколько же у него богов, ответ будет однозначным – «один». Часто в подтверждение тезиса об осетинском «язычестве» приводится ряд «богов» - Уастырджи, Уацилла, Афсати и другие религиозные персонажи. Такие аргументы могут использовать или люди, совершенно не понимающие осетинский религиозный мир, или целенаправленно стремящиеся все запутать. Каждый осетин понимает, что Бог у него один, но мир небожителей населен и другими обитателями – духами, ангелами, к которым и относятся указанные покровители отдельных сфер мироздания. Но ведь наличие сонма святых (причем даже не сверхъестественного, как у осетин, а человеческого происхождения) в христианстве или ангелов в исламе не придает этим религиям языческий характер? Точно так же присутствие в небесной сфере, в окружении единого Бога его небесных спутников ни в коей мере не ставит под сомнение монотеистический характер осетинской религиозной системы. С другой стороны, из одних псевдонаучных статей или телепередач в другие кочуют утверждения о том, что осетины-традиционалисты якобы поклоняются кустам, деревьям и другим природным объектам. Интересно было бы посмотреть на осетина, который в роще Хетага поклонялся бы каким-то кустарникам или дубам вместо того, чтобы возносить молитву Богу и Уастырджи! Иногда можно услышать и о том, что в осетинской обрядовой традиции существуют ритуалы, связанные с поклонением темным силам, например, обряд «Хæйрæджыты æхсæв». Можно согласиться с тем, что в данном случае речь действительно идет о сохранении рудимента древних языческих верований предков осетин. Но разве у христианских народов нет подобных языческих пережитков? Разве русская Масленица или английский Хэллоуин не языческие праздники, сохранившиеся в недрах христианской культуры?
На самом деле, самым очевидным свидетельством монотеистичности, единобожности осетинской религиозной системы является сам феномен ее существования в XXI веке, факт ее сохранения даже после многих веков сосуществования с православием и исламом. Почему осетины, «зажатые» между двумя мировыми религиями, смогли сохранить собственную религиозную традицию? Только потому, что она стоит на том же уровне развития религиозного миропонимания, что и ислам, и православие, т.е. она тоже монотеистична, единобожна. Языческие религии уступают свое место христианству или исламу потому, что последние дают более полные, более системные ответы на вопросы о мире, о Боге, о самом человеке. Религия же осетин устояла, поскольку была самодостаточна в собственном монотеизме, ее пришлые конкуренты не могли дать осетинскому народу ничего принципиально нового в религиозном познании мира.
Еще один аспект дискуссии – вопрос о действительной оригинальности Уацдина. Насколько правы утверждения о том, что осетинская религия – смесь языческих, христианских и исламских мотивов? Очевидно, что, как и любая культурная форма, долгое время находящаяся в контакте с другими культурами, осетинская религия несет определенные черты влияния, в частности, христианства. Оно проявляется, например, в именах некоторых осетинских святых – Уастырджи/Уасгерги (Уас «святой» + Джерджи/Герги «Георгий»), Уацилла (Уац «святой» + Илия), Мыккалгабыр (Михаил и Гавриил), Фалвара (Флор и Лавр) и др. Праздники этих осетинских святых также приходятся на периоды православного календаря, соответствующие событиям в жизни «параллельных» христианских святых. Но что из православия заимствовано в самой идеологии, в самой сути религиозной системы осетин? Нет никаких сомнений в том, что сколько-нибудь заметного влияния христианства не прослеживается не только в глубинных слоях, в общей идеологии Уацдина, но даже на уровне внутренних образов отдельных религиозных персонажей.
В этой связи показательно сопоставление осетинского Уастырджи и христианского Святого Георгия. Эта тема получила широкий общественный резонанс совсем недавно, после того, как в Осетию были доставлены частицы мощей православного святого. В телевизионных и радиопередачах сообщалось о том, что на землю Осетии привезены «мощи Уастырджи», причем не только на осетинском языке, что можно было бы объяснить механическим смешением имен осетинского святого и православного змееборца. Даже в русских текстах речь шла именно о «мощах Уастырджи». При этом подчеркивалось особое значение доставки мощей Святого Георгия именно в Осетию, «где издавна почитают этого святого», а также выражалось удовлетворение тем, что случилось это в знаменательный период, в праздник Уастырджи! Подобное освещение этого события выявило всю глубину религиозной дезориентированности не только рядового обывателя, но и части интеллигенции и даже православного клира. В действительности, издавна почитаемый в Осетии Уастырджи, покровитель воинов, путников, обездоленных людей и в целом осетинского народа – исконный персонаж оригинальной осетинской религии, небожитель, посредник между Богом и людьми. Уастырджи не имеет ничего общего, кроме заимствованного и видоизмененного имени, с реальным римским полководцем, жившим в IV веке н.э., колесованным за свою веру в Христа и возведенным христианами в ранг святого великомученика. Не Святому Георгию, а Уастырджи поклонялись предки осетин испокон века, еще тогда, когда у него было совсем другое имя и, возможно, несколько иные, чем сегодня, функции. Именно к Уастырджи, а не к Святому Георгию обращаются осетины в своих молитвах и сегодня. Вообще, было бы правильно, если бы осетины перестали по привычке, усвоенной в прежние времена, переводить имя Уастырджи на русский язык как «Святой Георгий», а при упоминании христианского Святого Георгия на осетинском языке взяли бы за привычку не смешивать его с Уастырджи, а называть, например, «Сыгъдæг Георги».
