Скифы | Фандаг | Сарматы | Аланы | Осетины | Осетия

Предположение о проникновении алан через Двалети—Туалгом на юж­ный склон Кавказского хребта и в ущелье Б. Лиахви с V—VI вв. находит кос­венное подтверждение в «Армянской географии» VII в.— «Ашхарацуиц». Имеем в виду новый перевод и реконструкцию II главы, посвященной наро­дам Северного Кавказа, выполненный С.Т. Еремяном (36, с. 51—52; 37, с 238— 252). В этом источнике, по С. Т. Еремяну, появляется принципиаль­но важный этноним «овсуры»: «В тех же (Кавказских) горах, после народа Ардоз, проживают племена Рачан, (Пиндж), Двалов, (Хонов), Цхумов, Овсу­ров Цанаров, у которых аланские ворота и другие ворота, называемые Целкан» (38 с 17). Как видим, согласно «Ашхарацуйцу», близ народа Ардоз — жителей северокавказской предгорной равнины (по А. В. Гадло) или более узко Владикавказской равнины (по В. Ф. Миллеру), в которых мы мо­жем усматривать восточную часть алан, обитают племена Рачи, Двалы, Цхумы, Овсуры, Цанары. Локализация их в горах несомненна, как и близкое соседство: на это указывает местоположение рачинцев, двалов и цанаров, «у которых аланские ворота», т. е. Дарьяльский проход и Крестовый пере­вал. Упоминание овсуров рядом с цанарами, сидевшими на трассе Военно-Грузинской дороги (39, с. 5—6), позволяет искать их местоположение между двалами, рачинцами и цанарами — в ущелье Большой Лиахви. Там и поме­щает их С. Т. Еремян, считающий, что именно от этнонима этого племени в грузинской историографии возникает наименование «оси», «овси» (40, с. 32). Там же, южнее Двалети, овсуры помещены на исторической карте «Ашхарацуйца», изданной С. Т. Еремяном (41).

Этническая принадлежность овсуров не представляет загадки. Этно-нимический корень «овс» указывает на алан-овсов, а грузинский суффикс «ури» свидетельствует о том, что данный этноним попал в «Армянскую гео­графию» от грузин и, следовательно, в VII в. последние уже хорошо знали своих соседей. Допустимо думать, что под именем овсуров в «Ашхарацуйце» скрывается та группа алано-овсов северокавказского происхождения, кото­рая представлена в памятниках Едыса и Стырфаза. В таком случае, начало освоения осетинами долины Большой Лиахви можно было бы относить к V— VI вв. Миграции алано-овсского населения на территорию Двалети зафик­сированы в грузинском источнике «Памятник эриставов» и позже: в IX в. «была великая смута в стране Осетской, и обильно проливалась кровь царей осов. Оказались победителями сыновья старшего брата и перевели через гору Захскую (Закки.— В. К) детей младшего — Ростома, Бибилу, Цитло-сана и сыновей их с семьюдесятью добрыми рабами и привели в страну Два-летскую» (41а, с. 21). Прибывшие получили имя Бибилури и постепенно стали, укрепившись, владетелями Двалети. Утверждение Г. Р. Лазарашвили, что до XIII в. в долине Лиахви постоянного осетинского населения не было, надо считать нуждающимся в коррективах (42, с. 102). Как видим, при всей ограниченности источников намечается возможность поставить вопрос о по­стоянном присутствии групп алано-овсов не только в качестве федератов в отдельных пунктах Грузии, но и в качестве нового пласта населения в ущелье Большой Лиахви с V—VI вв.

В контексте рассматриваемых проблем важен вопрос о двалах и их этни­ческой принадлежности. Если мы констатируем в соответствии с выводами С. Т. Еремяна наличие овсуров в верховьях Большой Лиахви, то наличие алан-овсов на территории Двалети становится самим собой разумеющимся. Очевидно, и здесь инвазию овсов следует относить к V—VI вв., полагая эту дату начальной отправной точкой длительного процесса осетинизации мест­ного автохтонного племени двалов.

Относительно двалов в литературе высказаны противоречивые мнения, что объясняется как слабостью источниковой базы, так и исходными поли­тическими позициями авторов, преследующими защиту «национальных интересов» в истории. Д. В. Гвритишвили не отождествляет двалов и осетин и считает их разными этносами, но кто были двалы, не говорит (34). Более определенно высказался В. Н. Гамрекели: «В двальском языке следует видеть «некий обособленный язык» (43, с. 138), а именно близкий к вайнахским языкам. Этнически двалы ближе всего к вайнахским племенам, хотя и не полностью им тождественны, ибо по источникам представляли обособ­ленную этническую единицу (43, с. 144). Неопределенную позицию занял Г. Р. Лазарашвили: «Двалы — важнейшая составная часть той конкретной этнокультурной среды, на основе которой в процессе исторического развития сформировался осетинский народ», двалы и овсы—предки осетинского на­рода и соотношение между ними такое, как между частью и целым (42, с. 102—103), хотя ниже замечает, что в верховьях Лиахви— Магран Двалети — предки осетин двалы жили с древнейших времен (42, с. 104; отсюда как будто вытекает, что двалы «с древнейших времен» были ираноязычны, хотя в этногенезе осетин субстратные горнокавказские племена-неиранцы также играют роль предков). Г. А. Меликишвили без оговорок племя туали, упоминаемое Тиглатпаласаром I при перечислении стран Наири, сопостав­ляет с названием вайнахского племени двалов (44, с. 62).

Другая группа ученых этноним «туал»—двал, «тулас» напрямую связы­вает с южными осетинами, не вдаваясь в аргументацию (45, с. 457; 22, с. 110), хотя у Ибн Русте скорее всего речь идет не о туалта, а о племенном подразделении алан «дулас» — алано-асах Дуло. Это тема особого разговора, и мы не будем в ней останавливаться. Г. С. Ахвледиани двалов считал «пер­вым потоком» движения осетин на южную сторону Кавказского хребта, т. е. осетинами (46, с. 57, 65—79). Также однозначно высказался Ю. С. Гаглойти: туалы-двалы — это южные осетины (47, с. 93—96).

В пылу полемики забывают, что история этнонима и история народа — не одно и то же и они нередко не совпадают. Выше были отмечены факты переноса древнего этнонима на новое население в случае его смены. Анало­гичный факт этнонимической инверсии мы имеем с туалами-двалами: древ­ний этноним, восходящий к эпохе Наири-Урарту, когда осетин и алан еще не существовало, первоначально был привязан к какому-то автохтонному кав­казскому племени. Его принадлежность к протовайнахо-дагестанскому кругу населения Кавказа I тыс. до н. э.— первой половины I тыс. н. э. совершенно не исключена. В горах Северной и Южной Осетии встречаются топонимы вайнахского происхождения: Цей (в Чечено-Ингушетии Цой), Лиа:дон (при­ток Ардона, Туалгом) и Лиа-хи (Лиахви). Тщательная проработка микрото-понимии данного района могла бы дать дополнительный материал и подкре­пить соображения, высказанные В. Н. Гамрекели. В таком случае нетрудно заметить, что стертое с карты Кавказа древнее племя двалы (туалы), зани­мавшее территорию как на юге, так и на севере Кавказского хребта, скорее всего могло быть носителем кобанской культуры I тыс. до н. э. и тем этниче­ским субстратом, который сыграл огромную роль в формировании осетин­ского народа (в последнем нужно полностью разделить мысли Г. Р. Лазара­швили).

С IV—V вв. (мы об этом говорили выше) начинается освоение Наро-Мамисонской котловины и долины Большой Лиахви алано-овсами, происхо­дит смешение и ассимиляция двалов, и на этой основе складывается этни­ческое новообразование осетин—туальцев, говорящих на победившем осе­тинском языке. Процесс осетинизации, очевидно, закончился в позднеаланский период X—XII вв., ибо в начале XIV в. мы имеем автограф художника Вола Тлиага, оставленный им на стене Нузальской церкви (48, с. 119). Осе­тинское оформление фамилии «Тлиаг» не оставляет сомнений в его именно осетинском происхождении, а с. Тли действительно находилось в Мамисонском ущелье на исторической территории Двалети. Одновременно завершил­ся процесс этнонимической инверсии, древний неиранский этноним «двал», «туал» оказался закреплен за фактически новым населением. Таким в самых общих чертах представляется нам процесс освоения Двалети алано-овсами, происходивший в течение длительного времени. Если все это так, и наши предположения в дальнейшем подтвердятся, Алагирское ущелье может ока­заться первым по времени его заселения осетинами. Причина именно этой направленности движения алан в глубь горных ущелий нам видится одна: овладение двумя главными для вторжений в Закавказье перевалами—Рок-ским и Мамисонским — и Двалетией как ключом к этим перевалам и исход­ным плацдармом набегов. В этой связи укажем, что для нас остается неясным отождествление упомянутой Джуаншером «Абхазской дороги» (29, с. 67). Г. В. Цулая в своем комментарии отождествляет ее с путем через Клухор-ский перевал в верховья Кубани (29, с. 119, прим. 65), я же теперь допускаю, что «Абхазская дорога» шла через Наро-Мамисонскую котловину и Мамисонский перевал в Рачу и далее к Кутаиси, т. е. в Западную Грузию, назы­вавшуюся долгое время «Абхазией». Путь же через Рокский или Зекарский перевал в ущелье Большой Лиахви в грузинских хрониках носит наимено­вание «Двалетской дороги» (49, с. 30, 71; 50, с. 49, 84; 52, с. 39). Узел обеих дорог находится в Двалети-Туалгоме близ Зарамагского утеса.

В середине VII в. начались арабо-хазарские войны. Яблоком раздора стало Закавказье, на обладание которым претендовали обе стороны, но фак­тическими хозяевами положения стали арабы — в 652 г. Албания, Грузия и Армения признали их власть (51, с. 466). Тифлис становится резиденцией арабских наместников. Аланы последовательно выступали в этих войнах на стороне хазар, ожесточенная борьба Хазарии и халифата прервала связи алан-овсов с Картли. Вновь они восстанавливаются около середины IX в. и связаны с именем арабского полководца Буги, которого грузинские источ­ники называют «турк». Буга прибыл в Грузию в 852 г. и сразился с «царем абхазов» Феодосием (Деметре И), потерпевшим поражение. Как сообщает «Картлис Цховреба», Феодосии бежал по Двалетской дороге (50, с. 49), т. е. в Двалети и Аланию. В этом факте, видимо, отразились антиараб­ские настроения, продолжавшие существовать в Алании после окончания арабо-хазарских войн. Тем не менее вскоре после этого (в 50-х годах IX в) Буга «через Дарьялан вывел сто домов овсов и поселил их в Дманиси, а летом намеревался вступить в Овсети» (49, с. 30). Поскольку сведений о походе в Аланию нет, можно думать, что упомянутые 100 семей овсов были переселены в Дманиси добровольно на тех же правах федератов, а не военно­пленных. Однако алано-грузинские отношения и позже остаются неоднознач­ными и противоречивыми: во второй половине IX в. происходит столкнове­ние картлийского царя Адарнасе с абхазами у реки Мтквари, на стороне абха­зов выступал Бакатар «мтавар овсов и эристав абхазов» (49, с. 32), погиб­ший в бою. Это второй овсский воин, военный предводитель, известный в грузинских источниках под титулом бакатар — «богатырь». Поскольку он назван и «мтаваром овсов и эриставом абхазов», ясно, что это лицо было не только крупной военной, но и крупной политической фигурой.

Есть сведения о том, что овсы, вероятно, попадавшие в плен во время бранных столкновений с грузинами, становились их рабами. Так, овсов-рабов имел царь ранов и кахов Квирике, по хронологии Вахушти царствовавший в 1010—1039 гг. (49, с. 82, прим. 191). По данным «Картлис Цховреба», царь Квирике был убит во время охоты «неким рабом-овсом за то, что царь Квирике убил в сражении овсского царя Урдуре» (49, с. 48). Этот факт может свидетельствовать о существовании у алан обычая кровной мести, что в ре­троспективно-историческом плане весьма вероятно.

В X—XI вв. Алания достигла зенита своего военно-политического могу­щества и стала вновь желанным союзником для феодальной Грузии, также вступавшей в эпоху расцвета феодальной государственности. В XI в. происхо­дит сближение между правящими группами Грузии и Алании, внешним про­явлением чего стали династические браки. Пример подал царь Георгий I (1014—1027 гг.), первым браком женатый на грузинке Мириам, вторым — на дочери овсского царя Альде, после смерти мужа передавшей в 1033 г. крепость Анакопию в Абхазии византийцам. Сын Георгия I и Мириам Баг-рат IV (1027—1072 гг.) последовал примеру отца: «женился царь Баграт на царевне Борене, дочери царя овсов, сестре Дорголели»,— сообщает лето­пись (49, с. 47). Возникает вопрос: не были ли Борена и Дорголели (вар. Дургулель.—В. К.) детьми только что упомянутого царя овсов Урдуре? Хро­нология, кажется, вполне соответствует такому допущению, а политическая ситуация предполагает желание грузинского двора замять неприятную исто­рию с гибелью Урдура и Квирике. Во всяком случае Баграт IV в лице своего зятя Дургулеля получил очень серьезного союзника, и ближайшие события это подтвердили.

 

В.А. Кузнецов "Очерки истории алан". Владикавказ "ИР" 1992 год.