Скифы | Фандаг | Сарматы | Аланы | Осетины | Осетия

С юных лет Баграт IV вел борьбу с мусульманским эмиром Аррана (сов­рем. Азербайджан) Падлоном, «враждебно действовавшим и пренебрегав­шим всеми, стоящими во главе грузинского царства» (49, с. 47). В этой борь­бе аланы выступают соратниками грузинского царя. В 1062 и 1065 гг. они вторгаются через Дарьяльский проход в Арран и опустошают его, «захватив много исламских земель» (53, с. 75, 145). Возможно, что аланы появились в Арране одновременно с союзным войском византийцев и грузин, возглав­ляемых Багратом IV, в их походе против турок Бахрама Ильмиана и Ганджи, о чем свидетельствует «Матиане Картлиса» (49, с. 52). Это не удивитель­но: царь алан Дургулель был родственником не только грузинского царя, но и византийского императора (54, с. 162). После этих вторжений город Ганджа был окружен стеной (53, с. 161, прим. 150). В. Ф. Минорский счи­тает, что оба вторжения алан в Арран были инспирированы грузинами (55, с. 75), т. е. Багратом IV, и с этим можно согласиться. Окончательную ясность в эту историю вносит та же «Матиане Картлиса»: «Вывел Баграт Дорголела, царя овсов, с сорокатысячным овсским войском, поставил во главе их сына своего куропалата Гиорги, разорил Гандзу и забрал бесчисленное множество пленных и добычи и отправил в царство свое» (49, с. 58; 50, с. 76). После этой победы, состоявшейся в 1065 г. (54, с. 162), Дургулель пожелал навестить Баграта IV и «отправился вместе со всеми овсскими тавадами, перешел по абхазской дороге и прибыл в Кутатис», где встретился с Бореной и ее сыном куропалатом Георгием. Затем аланская делегация направилась в Картли, где Баграт IV «с большим торжеством и почетом» встретил ее в Надарбазеви (недалеко от Гори.— В. К.). Здесь был устроен феодально-рыцарский пир, рас­тянувшийся на 12 дней. По причине приближения зимы (закрывались пере­валы) овсы заторопились и покинули Баграта IV, наградившего подарками их царя и «всех дидебулов Овсети» (49, с. 58).

Военно-политическое сотрудниче­ство Грузии и Алании в описанных выше событиях XI в. получило наиболее яркое воплощение, с этого времени дружеские отношения двух соседних стран делаются особенно интенсивными (56, с. 9). Опасность мусульманского окружения с востока и запада побужда­ет молодое грузинское государство ис­кать себе союзников-единоверцев, и оно находит их в лице алан, подверг­шихся христианизации со стороны Ви­зантии еще в начале X в. Сознавая важность христианизации алано-овсов и других горцев Северного Кавказа, представлявших не только резервуар пополнения военных сил, но и убежище в случае опасности (Двалети не раз укрывала у себя спасавшихся грузин­ских феодалов), грузинское правитель­ство предпринимало большие усилия для насаждения христианства у горцев Северного Кавказа. В первой половине XI в. сооружаются небольшие зальные однонефные церкви типичной грузин­ской архитектуры в Двалети (в с. Тли, Хозитикау, Регахе, возможно, в Наре), области Дидо (Датунская базилика), несколько позже — в Ингушетии (Тха-ба-Ерды, Алби-Ерды, Таргим; 57, с. 167—170; 58, с. 302—306; 59, с. 275—280). Эти храмы, грузинские христианские надписи XI-XII вв. и каменные надгробия и кресты, христианские могильники этого времени отчетливо показывают старания и успехи грузинской дипломатии и церкви в обращении двалов, дурдзуков (вайнахов) и дидойцев (аварцев) в христианство и превра­щения их в своих союзников и, по возможности, в вассалов. Особенно подроб­но применительно к Двалети этот вопрос разработан В. Н. Гамрекели (43, с. 70—99, табл. I—VII), Г. Г. Гамбашидзе (60, с. 72—78; 61) и к Дидо— Г. Г. Гамбашидзе (61 и др.). Безусловно, с XI в. влияние Грузии и грузинской культуры в трех названных районах было очень значительным, наиболее долго удерживаясь в Двалети. Безусловно также и то, что связи с ними у Гру­зии существовали и до XI в., но материально они пока не документируются. В грузинской историографии существуют весьма преувеличенные представ­ления о вассалитете северокавказских народов по отношению к Грузии эпохи развитого феодализма и о так называемой «зоне грузинского политического и культурного влияния на Северный Кавказ». Так, Г. Д. Тогошвили полагал, что со времени царя Давида Строителя (1089—1125 гг.) Осетия в политиче­ском и культурном отношении полностью зависит от Грузии (56, с. 9), а в эпо­ху Тамары, по утверждению авторов школьного учебника истории, «зависи­мыми от Грузии были весь Северный Кавказ, Восточное Закавказье, Южный или Иранский Азербайджан, вся Армения и Трапезундское царство» (62, с. 113). Там же черкесы, осетины и вайнахи названы вассалами грузинского царя. Этими идеями пестрит работа Д. К. Степнадзе: влияние Грузии в XII в. распространилось на весь Кавказ, а союз Осетии и Грузии был не равноправ­ным военным союзом (как считал Г. Д. Тогошвили), а союзом, основанным на вассальной зависимости Осетии от Грузии (63, с. 131 —132, 142).

Источники негрузинского происхождения не подтверждают подобные далеко идущие построения; они не находят себе подтверждения и в извест­ных нам археологических материалах с территории Северного Кавказа. Исключение здесь составляют упоминавшиеся Двалети, Дзурдзукети и Дидо, образовавшие после длительных усилий грузинского правительства как бы охранительный, буферный пояс на северной границе Грузии, долженст­вующий ограждать ее безопасность с этого направления и поставлять свои военные контингента за плату. Иначе говоря, Грузия создала на северных рубежах своего рода лимес, а двалы-овсы, вайнахи и аварцы стали ее феде­ратами (64, с. 97). Этим наши представления принципиально отличаются от представлений 3. Ш. Дидебулидзе, которая попыталась распространить грузинское влияние на весь Центральный (включая Аланию) и Северо-За­падный Кавказ, существенно сместив акценты и исказив историческую пер­спективу (65).

Грузинские цари и патриархи могли после очередной успешной акции объявлять любой народ Северного Кавказа своим вассалом и включать его в свою титулатуру, но подобные амбиции не отражали истинного положе­ния дел. Отделенные от Грузии Кавказским хребтом, проницаемым, но труд­нодоступным, находясь в подоблачных горных твердынях, северокавказские народы фактически сохраняли независимость, продолжая в то же время вза­имовыгодные контакты с сильным грузинским государством. Традиционно таким видом контактов было военное наемничество, продолжавшееся и в XII в. Армянский историк Маттеос Урхаеци под 1111 г. сообщает о продолжаю­щейся войне грузин с мусульманским Арраном. Царь Грузии Давид III Стро­итель «поспешил против тюрок с 40 тысячами мужей, сильных и храбрых, сведущих в деле войны. Имел и другие войска: 15 тысяч храбрых и избран­ных воинов от царя кипчаков и 500 мужей из племени аланов...» (66, с. 50). Факт военного наемничества налицо.

Около середины XI в. в степях Причерноморья и Северного Кавказа появились тюркоязычные кочевники половцы, или кипчаки. Наряду с горцами Кавказа, взоры грузинского двора теперь обращаются и в северные степи, к половцам. События 1111 г. показали большие возможности кочевников, несмотря на то, что именно в это время Степь вела напряженную борьбу с Русью, шедшую с переменным успехом. Давид III решает максимально при­влечь половцев Северного Кавказа — Подонья для борьбы с мусульманскими соседями, и с этим связан еще один интересный эпизод из истории алано-грузинских отношений. Подобно Баграту IV, женившемуся на аланской ца­ревне Борене, Давид III женился на дочери «главаря» — хана кипчаков Шарукана Гурандухте. И этот брак, естественно, имел далеко идущие политические расчеты. Вскоре Давид III приглашает своего тестя помочь ему против тюрок-сельджуков. Половцы согласились, но потребовали, чтобы «овсы дали им дорогу». Следует полагать, что отношения между половцами и аланами в это. время были еще враждебными, и этим объясняется нежелание алан-овсов пропускать степняков через свои земли. Нет сомнения, что аланы, знали, куда и зачем должны проследовать половцы, и тем не менее их не пустили. Вряд ли такое поведение было бы возможно, если бы аланы дейст­вительно являлись вассалами грузинского царя!

Давиду III самому пришлось отправиться в Овсетию договариваться со своими «вассалами». «Овсы и кипчаки, по предложению царя Давида, отдали друг другу заложников, учинили друг с другом обоюдное согласие, утвердили между собою мир и любовь. Давид открыл крепости Дариальские и все врата Овсетии и Кавказа и по этой безопасной дороге провел великое множество воинства» (26, с. 36) — всего 40 тысяч воинов кипчаков. Как счи­тают грузинские историки, это произошло в 1118 г. (67, с. 117).

Миссия Давида III Строителя в Аланию имела большое позитивное зна­чение для алан, так как положила начало союзническим отношениям полов­цев и алан, существовавшим до XIII в. После этого передвижение половец­ких групп в Грузию было упорядочено, и в царствование Тамары (1184— 1213 гг.) «Картлис Цховреба» упоминает при ее дворе «новых половцев». Неоднократно упоминаются в грузинском войске и осетинские отряды. И те, и другие предназначались не только для внешних войн, но и для подавления феодальных выступлений, например, восстания царевича Демны 1178 г., по­сле чего половец Кубасар стал амирспасаларом (главнокомандующим) Гру­зии (68, с. 152).

Продолжаются династические браки. Царь Грузии Георгий III (1156— 1184 гг.) был женат на Бурдухан — дочери овсского царя Худдана Бурдухан — мать знаменитой Тамары, полуосетинки по крови. По словам «Карт­лис Цховреба», Бурдухан «превосходила всех женщин своей добротою, мудростью, разумом, красотою и миловидностью; подобную ей невесту Грузия никогда еще не видывала... От нее только и могла родиться такая женщина, как Тамара» (26, с. 38). При Георгии III и Тамаре алано-грузинские контакты стали особенно активными. Из данных «Картлис Цховреба» вытекает, что Георгий III временами охотился в стране алан (26, с. 38), вероятно, пользу­ясь дружбой и расположением своего зятя Худдана, а при дворе Георгия и Тамары «с давнего времени» жила ее тетка (следовательно, сестра Бурду­хан или Георгия) Русудан, «вдова овсского князя» Джадарона (26, с. 38). С нею вместе жил осетинский царевич Сослан, в летописи названный Багра­тионом и получивший христианское имя Давид (Давид Сослан). Русудан, будучи бездетной, воспитывала Давида Сослана, усыновив его. «Давид был юноша красивый, хорошо сложенный, широкоплечий, имел лицо красивое и умеренное телосложение; по своему происхождению он вполне был достоин быть царем; он был хорошо воспитан и выдержан, был проворен и силен и превосходил всех своей отвагой и умением стрелять из лука, верховой ездой и гарцованием, ученостью и добротой» (26, с. 38—39). После первого не­удачного брака с русским князем Георгием царица Тамара в 1189 г. вышла замуж за Давида Сослана, тем самым вновь закрепив дружественные связи с Осетией. Царствование Тамары и Давида ознаменовалось расцветом гру­зинской феодальной государственности, расширением ее границ и рядом блестящих побед над внешними врагами, подъемом просвещения и культу­ры, широким строительством. В военных успехах Грузии Давид Сослан сы­грал выдающуюся роль как полководец (69, с. 120—127) и соправитель Тамары: на некоторые документы царицы Давид Сослан накладывал свои «резолюции»; на грамоте Гелатскому монастырю 1193 г. написано: «Сие повеление Тамар, я волией божией эристав Давит свидетельствую и утвер­ждаю», на грамоте Шио Мгуимскому монастырю 1201 г.: «Я, царь Давит, также утверждаю твердо (это) волей божией» (70, с. 58, 62—63). Время Та­мары и Давида Сослана, несомненно, одна из наиболее ярких страниц грузино-осетинских отношений.

После смерти Тамары в 1213 г. на грузинский престол взошел сын ее и Давида Сослана Георгий Лаша. При нем в 1221 г. впервые на территории Грузии появились грозные завоеватели татаро-монголы, дошедшие до Самшвилде и отсюда повернувшие через Дербент на Северный Кавказ, где в упор­ном сражении они одолели соединенное войско алан и половцев. Для наро­дов Кавказа началась самая драматическая эпоха их средневековой истории, связанная с целой серией нашествий завоевателей. После упомянутого пер­вого вторжения монголов 1221 г. в 1225 г. в Грузию вторгся персидский шах Джелал ад-дин, разгромил объединенное грузино-армянское войско, а в 1226 г. захватил Тифлис, разорив всю Грузию.

Вслед за Джелал ад-дином в 1236 г. вновь последовали татаро-монголы. Страны Закавказья были завоеваны монгольской армией под водительством Чармагана, обессиленная Грузия при царице Русудан попала под монголь­ское иго, в стране начались междоусобицы (71, с. 162—163). Боровшаяся против монголов грузинская феодальная знать, не желая подчиняться за­воевателям, укрывалась в надежных горных ущельях Центрального Кав­каза, в том числе и в Осетии (25, с. 163). Здесь же укрывались и драгоцен­ности.

После распада Монгольской империи на части территория Грузии ока­залась под владычеством правителя третьего улуса монголов Хулагу, вклю­чившего в свои владения Иран, Ирак, Афганистан. Примерно с этого вре­мени в истории грузино-алано-овсских отношений начинается новый этап.

То, что мы видели до сих пор относительно продвижения алан-овсов в Грузию, до 40-х годов XIII в. было появлением отдельных отрядов алан по найму и в силу союзнических отношений, поселением таких отрядов с се­мьями в стратегически важных районах и на путях, осетинизацией Двалети и Магран Двалети с V—VI вв. н. э. и постепенным просачиванием групп ов­сов вниз по ущелью Большой Лиахви. С IX в. начинается освоение алано- овсами Ксанского ущелья, хотя это положение оспаривается грузинскими историками (25, с. 169—171). Все это факты, связанные с этнической ин­фильтрацией алано-овсов в картвельскую среду и постепенной аккумуляцией ираноязычного элемента в тех горных районах Грузии, которые прилетали к Алании-Овсетии с юга.

В результате татаро-монгольского нашествия 1238—39 гг. равнинно— предгорная часть Алании оказалась разоренной и захваченной завоевате­лями. Аланское население, жившее на равнине довольно плотным массивом, было частично перебито или переселено монголами на восток, в значитель­ной же части отодвинулось в глубь горных ущелий. Последнее привело к перенаселенности (что хорошо показали раскопки пещерного склепа XIII— XIV вв. с 235 черепами в с. Дзивгис) и острому демографическому кризису, связанному с невозможностью прокормить избыточное население в усло­виях высокогорья. Поставленное на грань катастрофы аланское население большой массой мигрирует на южные склоны Кавказского хребта, осваи­вая ущелье Большой Лиахви и прилегающие районы с востока и запада — почва для этой миграционной волны была подготовлена в предшествующий период. Как отмечал Г. Р. Лазарашвили, после XIII в. «все новые и новые волны осетин перекатываются через горы и разливаются по Грузии» (42, с. 104). Если первая такая волна прокатилась в конце 30-х — начале 40-х го­дов XIII в., то вторую волну следует отнести к 60-м годам XIII в., на что обра­тил внимание Г. Р. Лазарашвили: после поражения армии Хулагидов на Тере­ке в 1263 г. от Золотой Орды по политическим мотивам бежали в Грузию мно­гие осетины и их князья, принятые царем Давидом Улу (42, с. 104). С другой стороны, в монгольских войсках находились пришедшие через Дербент осе­тинские и кипчакские ополчения. Предводители осетин, поддерживаемые монгольскими ильханами, «начали изгонять азнауров (дворян.— В. К.) из их вотчин» (25, с. 165). Третья волна алано-овсской миграции в Грузию (Г. С. Ахвледиани их насчитывал всего две, 46, с. 60—61) может предполагаться после взятия объединенным войском монголов и русских князей города Дедякова в 1278 г., хотя прямых сведений об этом в источниках нет. Наконец, четвертая миграционная волна несомненно имела место в конце XIV в. и была связана с вторжением Тамерлана.

Согласно «Российской родословной», известные грузинские князья Церетели осетинского происхождения, предки их были в Осетии владетеля­ми округа Цадаари («цад» осет. «озеро».— В. К.) и бежали от Тамерлана в Имеретию в 1395 г. (72, с. 476). Следует полагать, что князья бежали в Гру­зию не одни, а в сопровождении своих людей и что вторжение Тамерлана заставило мигрировать в Грузию не только предков Церетели.

Неоднократные массовые миграции овсов на юг подтверждает грузин­ский историк XVIII в. Вахушти. Он пишет: «Во время нашествия чингисха-новых татар, особенно же при вторжении Батыя и Орхана, были разорены и опустошены города овсов и строения их, и царство овсов превратилось в княжество; овсы скрылись в горах Кавказа... После же нашествия Тамер­лана и особенно по взятии Константинополя турками стали теснить овсов с той стороны крымские ханы и с этой (со стороны Грузии) татарские улусы, и потому овсы вступили в Кавказские горы и покорили кавказцев и двальцев» (73, с. 65). Как видно, Вахушти выделял две миграции осетин на юг: после нашествия «чингисхановых татар» в конце 30-х годов XIII в. и после нашествия Тамерлана в конце XIV в., т. е. дает неполную картину истории расселения осетин в Картли.

Несомненно, расселение осетин на предгорной равнине сопровождалось вооруженной борьбой с местным населением. В этой борьбе осетины имели успехи. Наибольшие из них связаны с именами предводителей овсских дру­жин Фареджана и его брата Ос-Багатара, жившего и действовавшего в Гру­зии во второй половине XIII — начале XIV в. Как сообщает «Картлис Цховреба», от монгольского (золотоордынского) полководца Берке спаслись бегством (как полагают некоторые историки, после поражения хулагидского войска в 1263 г. на Тереке) две женщины из Овсетии — Лим и Ачав; с ними были дети одной из них Фареджан и Бакатар из рода Ахсарпакайан (види­мо, из рода Ахсарата) и «также множество князей», что говорит о знатности и весьма высоком положении овескйх беженок. Через Дербент они прибыли в Грузию и были приняты царем Давидом Улу, расселившим алан-овсов в Тифлисе, Дманиси и Жинвали (26, с. 45), в тех местах, где аланы поселялись издавна. И вновь овсы были обязаны нести военно-охранную службу.

В. Н. Гамрекели военные силы осетин в Грузии этого времени делит на две части: «сидящие в Гори» и отряд Фареджана-Бакатара. Первый отряд в 1268—1269 гг. был направлен в Гори для отражения нападений из Запад­ной Грузии (74, с. 196), после чего осетины из Гори были выведены, нов 1292 г. они вновь заняли Гори с помощью монголов. Грузинское войско во главе с эриставом Амадой Бечадзе осадило город. Овсы обратились за помо­щью к монголам, те пришли из Мухнари и помирили овсов и грузин. «С этого времени начинается неприязнь между грузинами и овсами» (26, с. 46). Рас­сказ «Картлис Цховреба» повторяет анонимный «Хронограф» XIV в. (75, с. 202/.

Второй овсский отряд во главе с «царевичем овсским» Фареджаном вместе с грузинским войском в это время участвовал в осаде города Тунгузало в Малой Азии (26, с. 45). Захват Гори и опустошение Карталинии осе­тинами «Картлис Цховреба» косвенно связывает с отсутствием Фареджана, что может свидетельствовать о его верховной власти над осетинами Картли.

«Неприязнь» между грузинами и осетинами, несомненно, была вызвана стремлением последних расширить свою территорию на юге Кавказского хребта и (как часть этой политики) захватом Гори. В царствование Давида VIII (1292—-1310 гг.) столкновения продолжались. «Хронограф» сообщает: «Хотя мтавар овсов Фареджан добром служил царю, но была вражда меж картлийцами и овсами и взаимно столь непримиримы, что каждый из них в силу возможности убивал другого» (75, с. 202).'Напряженность и враждеб­ность грузино-овсских отношений в конце XIII — начале XIV в. не вызыва­ет сомнений, хотя Фареджан и пытался сглаживать эту враждебность и был сторонником царя Давида VIII (последний занял престол во мно­гом благодаря поддержке Фареджана; 75, с. 207, прим. 55). Можно до­пускать, что Фареджан старался сдерживать овсов от территориальных зах­ватов.

В первой половине 90-х годов XIII в. Фареджан исчезает, и на сцене появляется «мтавар Бакатар» — явно тот легендарный Ос-Багатар, который воспет в осетинском фольклоре и который стал национальным героем Осетии.

Этот упоминавшийся выше Бакатар — брат Фареджана, и, по-видимому, млад­ший. Будучи царевичем, он унаследовал положение Фареджана и его верхов ную власть над овсами Картли. Я предполагаю, что братья Фареджан и Бакатар происходили из аланского царского рода Царазонта, управлявшего до монгольского нашествия Восточной Аланией. Этому посвящено наше от­дельное исследование «Реком, Нузал и Царазонта».

Впервые в грузинских летописях Ос-Багатар как самостоятельная по­литическая фигура появляется в связи с междоусобной борьбой монголь­ских войонов Газана и Тукала. Победил в 1295 г. Газан. После этого он вы­ступил против Давида VIII, опустошив Карталинию и Тианетию. Давид VIII бежал в Осетию, где укрылся в крепости Хада в верховьях Арагви (41-а, с. 42, прим. 26), затем в Цискари. Монголы вступили в горы, осадили Степан-цминду (совр. Казбеги.— В. К.), но неудачно и отступили. Проводниками монголов в горах были Шалва Квенипневели и «мтавар Овсетии Бакатар» (26, с. 47). Как видим, вопреки своему предшественнику Фареджану Ба­катар сразу стал в оппозицию — против царя Давида VIII.

Это становится особенно ясным после того, как монголы и Вахтанг III разбили Давида VIII . Пользуясь ослаблением Давида, Ос-Багатар «стал опустошать Грузию» (26, с. 47). Вот что свидетельствует по этому поводу «Хронограф»: «Разлагалась страна Картлийская, да мтавар Бакатар уси­лился и разорял Картли, Триалети, сгонял с вотчин азнауров, и были беды великие среди жителей картлийских». Узнав, что «Давид бежал, Бакатар стал нещаднее разорять Картли, и царь Давид не противостоял... А Бакатар разорял земли, истреблял жителей, хотя Ахмад Сурамели и Рати упорно сопротивлялись. Тогда Бакатар отвоевал у Гамрекели, сына Каха, крепость Дзами. Узнав об этом, Бека выступил против (Бакатара) с большим войском. Но Бакатар, выйдя из крепости, стал перед авангардом (войска) Бека. Вспых­нул жаркий бой, и в первой же схватке бежал Бакатар и скрылся в крепости. Отправился Бека (вслед) и упорно осадил крепость. И как ожесточилась (осада), просили овсы милостью божьей пощады и обещали не вредить; с тем и явился Бакатар пред Бека и затем помер» (75, с. 202—203). В. Н. Гамре­кели эти события датирует 1304—1306 гг. (74, с. 197).

 

В.А. Кузнецов "Очерки истории алан". Владикавказ "ИР" 1992 год.