Скифы | Фандаг | Сарматы | Аланы | Осетины | Осетия

Еще более ярким и более точно датиру­емым документом русского влияния, воз­можно, шедшего из Тмутаракани и прихо­дящегося на время возвышения русского княжества, является уникальный памятник древнерусской эпиграфики, хранящийся в Ставропольском музее краеведения. Это большой каменный крест, стоящий на берегу р. Большой Егорлык около с. Преградное (Красногвардейский район Ставропольского края). Русская надпись на кресте «Помяни господи душу раба своего» и сам крест опубликованы П. С. Палласом, П. Г. Бутковым и И. И. Помяловским (34, с, 440; 35, с. 60, прим. 49; 36, с. 3—4), в 1955 г. на месте об­следован Е. Г. Пчелиной (37, с. 300—302), а в 1975 г. вновь опубликован мной и А. А. Ме­дынцевой (38, с. 11 — 17). Согласно П. Г. Буткову, в конце XVIII в. на кресте еще читалось имя «Аорус» и дата 1041 г. В настоящее время они утрачены, но палеография надписи позволяет датировать ее первой половиной XI в. (38, с. 16), что соответствует дате П. Г. Буткова.

В последнее время стали намечаться признаки встречного влияния — из Ала­нии в Тмутаракань, хотя они пока пред­ставлены слабо. Имеем в виду бронзовую личину от конского начельника из Тмутаракани, типа начельника из катакомбы 14 Змейского могильника в Северной Осетии. На этом осно­вании опубликовавшая личину С. А. Плетнева делает вывод о связях Тмутаракани с Аланией, причем по керамическим материалам аланское присутствие в Тмутаракании фиксируется вплоть до середины XI в. Как счи­тает С. А. Плетнева, крупные феодальные владетели аланского государства посещали столицу русского Тмутараканского княжества (39, с. 261). Это не исключено, но лишь в виде самого осторожного предположения — одной бронзовой личины для выводов недостаточно.

Как видим, Преградненский крест действительно относится ко времени существования Тмутаракани и может быть с нею связан, хотя территориаль­но он лежит вне русского княжества и вне Алании. Не исключено, что Преградненский крест имеет отношение к одному из русских военных предприятий на Каспий в XI в., а исходной базой этих предприятий была Тмутаракань.

Как считает В. Ф. Минорский, вслед за походом Святослава отдельные группы русов проникли в северо-западный угол Каспия, возможно к устью Терека (13, с. 152, прим. 125). Присоединяясь к предположению В. Ф. Ми-норского, добавим, что продвижение групп русского населения в Предкавказье (Преградненский крест может рассматриваться и в этом аспекте) следует рассматривать на общем фоне усиления славяно-русской колони­зации юго-востока Европы после похода Святослава и крушения Хазарии, в частности с появлением славяно-русских поселений на Нижнем Дону, прежде всего в Саркеле. Возникновение славяно-русских постоянных посе­лений на Тамани и Нижнем Дону, появление каких-то, еще не совсем ясных, русских форпостов в Северо-Западном Прикаспии создавало благоприятную почву для новых военно-политических-акций Руси на Кавказе и Каспии, хотя они, конечно, были чрезвычайно осложнены напряженной борьбой Руси с половцами, захватившими степи Северного Причерноморья, Подонья и Северного Кавказа. Здесь мы подходим к теме встреч и контактов донских алан-ясов XI—XII вв. с русскими во время их походов в степь половецкую.

До недавнего времени эта тема оставалась мало изученной. «В IX— XIII вв. ясы еще существовали по окраинам русского мира»,— писал Ю. В. Готье (5, с. 46). М. И. Артамонов этих поздних донских алан считал потомками алан — носителей салтово-маяцкой культуры VIII—X вв., a ynoминаемые в летописях половецкие города на Донце Сугров, Шарукань и Балин связывал с упомянутыми поздними донскими аланами (22, с. 356). Сейчас вопрос о донских-донецких аланах стал более ясным благодаря статье А. Н. Карсанова, обобщившей все летописные данные. Автор приво­дит аргументы в пользу алано-иранской этимологии названий городов Сугров (Сурх-кау, по В. Ф. Миллеру), Шарукань (поселение на холме, укрепленном стеной и рвом) и делает вывод, что в результате русских походов 1111 и 1116 гг. «половцы и аланы потерпели ряд поражений, были взяты и разорены аланские города на Северном Донце, аланское княжество было ликвидировано и аланы были переселены на Русь» (40, с. 71). Послед­нее соображение А. Н. Карсанова намечает интересные перспективы для исследователей (12, с. 283).

Сведения о русских предприятиях в Прикаспии времени после Святослава содержатся в опубликованном В. Ф. Минорским арабоязычном сочинении «Тарих Баб ал-абваб», написанном в XI в. и дошедшем до нас в передаче турецкого историка XVII в. Мюнеджжим-баши. Согласно «Тарих Баб ал-абваб» в 987 г. эмир Дербента Маймун б. Ахмад, ведший борьбу с местными раисами, попросил помощь у русов и они прибыли на 18 судах (приблизительно 1800 человек; 13, с. 153). Явившись в Дербент, русы посла­ли в город один корабль, но «народ ал-Баба (Дербента.— В. К.) соединен­ными усилиями перебил их до единого», после чего русы поплыли в Маскат и ограбили его, а оттуда двинулись в Ширван и Муган — по замечанию В. Ф. Минорского, «не для морской прогулки» (13. с. 68, 153). Отметим, что русы грабят аланскую область Маскат к югу от Дербента, хотя в конце X в. аланское население здесь, очевидно, было уже сильно смешанным.

В 1030 г. русы на 38 судах появились в Ширване и помогли правителю Аррана Фадлуб Мухаммаду взять Байлакан, после чего удалились на запад. В 1031 г. русы вновь прибыли в Ширван, но были разбиты Мусой б. Фадлом (13. с. 154, прим. 133). В 1032 г. состоялся новый набег русов на Ширван, который был разрушен и ограблен. На обратном пути по суше русы были встречены эмиром Дербента Мансуром и перебиты, «так что спаслись немно­гие». Как свидетельствует «Тарих Баб ал-абваб», на следующий год «русы и аланы вознамерились отомстить». Заметим, что до сих пор в событиях конца X — первой трети XI в. участвовали только русы; указание на алан свидетельствует о каких-то не известных нам и довольно близких союзничес­ких отношениях между русскими и аланами, сложившихся в 1033 г.— воз­можно/при участии Тмутаракани. О дагестанских аланах Маската в данном случае вряд ли приходится говорить, ибо они сравнительно недавно были разорены русами. Скорее всего мы должны подразумевать алан, живших в их «метрополии» на Центральном и Северо-Восточном Кавказе.

Русы и аланы «собрались вместе и выступили по направлению ал-Баба и пограничных областей» (на этот раз сушей), но под ал-Карахом были разби­ты мусульманами, «властитель аланов был силой отражен от ворот Караха и навсегда были прекращены притязания неверных на эти исламские «центры». Карах — современный аул Уркарах в 60 км к западу от Дербента. Интерпретируя поход русов и алан 1033 г., В. Ф. Минорский пишет: «Ве­роятен сговор всех антимусульманских групп» (13. с. 101). Возможность такой интерпретации подтверждается тем, что в рассматриваемое время и русские, и аланы были уже «неверными» христианами и это могло быть дополнительным объединяющим их фактором. Интересно и то, что в источ­нике упоминается «властитель аланов», видимо, это была организованная дружина во главе с одним из аланских феодальных князьков, сидевших где-то на восточных окраинах Алании.

О дальнейшем существовании русско-аланских контактов в рамках военно-политического союза на территории Северного Кавказа мы ничего не знаем: источников нет. Единственное сообщение, относящееся к 70-м годам XII в., принадлежит поэту Хакани, описавшему в одной из своих од поражение дербентских войск, в состав которых входили русы, аланы и хазары (13, с. 186). Но в данном случае мы имеем дело с недостаточно надежным источником, хотя В. Ф. Минорский использовал его без оговорок. Можно полагать, что в связи с упоминавшимися выше событиями — переходом степей в руки кочевников полов­цев и их борьбой с Русью — устойчивые связи и совместные акции оказались не­возможными, и в русско-аланских отно­шениях с середины XI в. наступил спад. Однако контакты продолжались: немного­численные пока.находки энколпионов и иных предметов древнерусского проис­хождения на территории Алании свиде­тельствуют об их торговом (хотя возмож­но, и опосредствованном) направлении, но особенно интересны связи династи­ческие, заключавшиеся в течение XII в. между представителями феодальной эли­ты Руси, Алании и Грузии (41, с. 317— 329). С аланами-ясами прочно был связан двор князя Северо-Восточной Руси Анд­рея Боголюбского (1157—1174 гг.), в юности прославившего себя воинскими подвигами на юге. Одним из близких лю­дей князя Андрея был яс по имени Амбал (осет. «товарищ»; 42, с. 42), ключник князя. Впоследствии Андрей Боголюбский женился на сестре Амбала — ясыне.

Несмотря на родственную связь, Амбал вошел в круг бояр, составивших заго­вор против Андрея и недовольных его отношением к боярству. 29 июня 1174 г. заговорщики (в их числе и Амбал) ночью, ворвавшись в спальню Андрея Бо­голюбского, убили его. На следующий день после убийства князя горожане Владимира, Боголюбова и крестьяне окрестных сел подняли восстание против княжеской администрации и многих из них перебили. Сын Андрея Георгий в это время княжил в Новгороде. После убийства отца (и, вероятно, в связи с каким-то участием в этом убийстве его матери-ясыни) Георгий Андреевич был изгнан из Новгорода и удалился к родственникам своей матери (41, с. 329), вскоре появившись на р. Сунже в Предкавказье (43, с. 40). Отсюда вытекает, что мать Георгия происходила из северокавказских алан.

Кроме Андрея Боголюбского, на ясынях были женаты и другие русские князья XII в. Сын Владимира Мономаха Ярополк, совершивший в 1116 г. поход на Дон и Донец, полонил дочь ясского князя. Об этом событии лето­пись повествует: «...Взяша три грады: Сугров, Шарукан, Балин. Тогда же Ярополк приведе собе жену красну велми, ясьскаго князя дщерь полонив» (44, с. 280). В замужестве она была названа Еленой и под этим именем прохо­дит в летописи еще раз: «В то же лето перенесе блговерная княгиня Елена Яска князя своего Ярополка из гробницы в церковь стго (святого.— В. К.) Андрея» (44, с. 314). Великий князь владимирский и суздальский Всеволод III Большое Гнездо (1176—1212 гг.) был женат на ясыне — великой княжне Марии, сестра которой была замужем за князем черниговским Мстиславом Святославичем. Упомянутая великая княжна Мария приходилась бабуш­кой по мужской линии прославленному русскому полководцу XIII в. Алек­сандру Невскому (в специальной статье о происхождении Александра Невского В. А. Кучкин этот вопрос не рассмотрел; 45). Судя по всему, большая часть этих династических связей приходилась на донских алан-ясов. Об этом свидетельствует пример с ясыней — женой Ярополка Влади­мировича. Донские ясы, в условиях половецкого окружения сохранившие известную самостоятельность и имевшие князей, о чем идет речь в упоми­навшемся исследовании А. Н. Карсанова, были гораздо ближе к Руси. Версия А. Н. Карсанова о переселении остатков донских алан на Русь наилучшим образом объясняет часть тех алано-русских браков, которые известны нам по летописям.

Безусловно, династические браки отражали политическую ориентацию в восточной политике Древней Руси, где ясам Подонья и единоверным аланам Северного Кавказа, принявшим христианство в начале X в., отводилось заметное место. Связи и влияния были взаимными и коснулись даже языков (46. с. 37—42; 42, с. 69, 84), но, к сожалению, культурные импульсы, шед­шие с Кавказа на Русь, выявлены и изучены очень слабо (47. с. 441, прим. 27).

Подведем итоги. Историю алано-русских отношений можно разделить на три этапа: 1) этап первых контактов, начавшийся в VIII—IX вв. в степях Северного Причерноморья и в ареале салтово-маяцкой культуры и закон­чившийся в конце X в., характеризующийся неустойчивостью, а в 965 г. воен­ным столкновением; 2) этап славяно-русской колонизации, начавшийся в конце X в., завершившийся к середине XII в. и характеризующийся рас­селением русского населения на Таманском полуострове и Нижнем Дону и установлением более прочных политических, экономических и культурных связей Древней Руси с Аланией, ярко выразившихся в совместных военных походах на Каспий; 3) этап ослабления связей Руси и Алании, объясняе­мый экспансией половцев в южнорусские и северокавказские степи и изо­ляцией Алании от Руси; этот этап, относящийся к XII в., характеризуется династическими браками русских князей и аланок-ясынь, нередко происхо­дящих из числа донских ясов. Несмотря на очевидную непрочность алано-русских связей, бывших составной частью русско-кавказских отношений, они сыграли большую положительную роль, положив начало последующему сближению русского и осетинского народов.

1. Минаева Т. М. Керамика балки Канцирка в cвiтi археологiчных дослиджень на пiвнiчному Навказ I. Археология, т. XIII, 1962.
2. Смиленко А. Т. Раскопки на балке Канцерке. В кн.: Археологические раскопки на Украине 1965—1966 гг. Киев, 1967.
3. Златарски В.Н. Писмата на цариградския патриарх Николая Мистика до българския царь Симеона. Сб. за народни умотворения, наука и книжнина, кн. XII, София, 1895.
4. Плетнева С. А. От кочевий к городам. М., «Наука», 1967.
5. Готье Ю. В. Ясы-аланы в ранней русской истории. ИТОИАЭ, т. 1, Симферополь, 1927.
6. Спицин А. Историко-археологические разыскания. 1. Исконные обитатели Дона и Донца. ЖМНП, нов. сер. ч. XIX, 1909, январь.
7. Повесть временных лет, ч. 1. М.-Л., 1950.
8. Абаев В. И. Скифо-европейские изоглоссы. На стыке Востока и Запада. М., 1965.
9. Якобсон Р. Роль лингвистических показаний в сравнительной мифологии. В кн.: Труды VII Междун. конгресса антропологических и этнографических наук, т. 5. М., 1970.
10. Лелеков Л. А. Иран и Восточная Европа в VIII—X веках. Тезисы докладов II Всесоюз­ной конференции по искусству и археологии Ирана на тему «Проблема периодизации искусства Ирана и его взаимосвязь с искусством других народов в средние века». М., 1973.
11. Плетнева С.А. Об этнической неоднородности населения северо-западного хазарского пограничья. В кн.: Новое в археологии. Сб. статей, посвященный 70-летию А. В. Арциховского. М., 1972.
12. Плетнева С.А. На славяно-хазарском пограничье. Дмитриевский археологический комплекс. М., «Наука», 1989.
13. Минорский В. Ф. История Ширвана и Дербенда X—XI веков. М., 1963.
14. Кузнецов В. А. Алания в X—XIII вв. Орджоникидзе, 1971.
15. Новосельцев А. П., Пашуто В.Т. Внешняя торговля древней Руси (до середины XIII в.). «История СССР», 1967, 3.
16. Заход ер Б. Н. Каспийский свод сведений о Восточной Европе, II. М., 1967.
17. 3аходер Б. Н. Из истории волжско-каспийских связей древней Руси. «Советское восто­коведение», 1959,3.
18. Дорн Б. А. О походах древних русских в Табаристан, с дополнительными сведениями о других набегах их на прибрежья Каспийского моря. «Приложение» к XXVI тому «За­писок». Имп. Академии наук. Спб., 1875.
19. Флоровский А. В. Известие о древней Руси арабского писателя Мискавейхи X—XI вв. и его продолжателя. Seminarium Kondakovianum, I, Prague, 1927.
20. Якубовский А. Ю. Ибн-Мискавейх о походе русов в Берда в 332 г. (943—944). ВВ, т. XXIV, 1926.
21. Насонов А. Н. Тмутаракань в истории Восточной Европы X века. «Исторические записки», 1940, 6.
22. Артамонов М.И. История хазар. Л., 1962.
23. Половой Н. Я. О маршруте похода русских на Бердаа и русско-хазарских отношениях в 943 г. ВВ, т. XX. 1961.
24. История агван Моисея Каганкатваци, писателя X века. Перев. К. Патканьян. Спб. 1861.
25. Ляпушкин И. И. Славяно-русские поселения IX—XII ст. на Дону и Тамани по архео­логическим памятникам. МИА СССР, № 6, 1941.
26. Гадло А. В. Проблема Приазовской Руси и современные археологические данные о южном Приазовье VIII—X вв. Вестник ЛГУ, № 14, вып. 3, 1968.
27. Гадло А. В. О начале славяно-русской миграции в Приазовье и Таврику. В кн.: Славяно­русская этнография. Л., 1973.
28. Гадло А. В. Восточные славяне, Русь и неславянские племена Восточной Европы. В кн.: Советская историография Киевской Руси. Л., 1978.
29. Монгайт А. Л. О границах Тмутараканского княжества в XI в. В кн.: Проблемы общественно-политической истории России и славянских стран. М., 1963.
30. Кузнецов В. А. Энколпионы Северного Кавказа. В кн.: Славяне и Русь. М., 1968.
31. Кондаков Н. Русские клады, т. 1. Спб., 1896.
32. Ханенко Б. И. и В. Н. Древности русские. Кресты и образки. Вып. 2. Киев, 1899.
33. Полубояринова М.Д. Русские вещи на территории Золотой Орды. СА. 1972.3.
34. Pallas P. S. Bemerkungen auf elner Reise In die siidlichen Statthalterschaften des Rus slschen Reichs. Bd. I, Leipzig, 1799.
35. Бутков П. Г. Нечто к «Слову о полку Игоря». «Вестник Европы», ч. CXXI. Спб., 1821, ноябрь.
36. Помяловский И. Сборник греческих и латинских надписей Кавказа. Спб., 1881.
37. Пчел и на Е. Г. Греко-славянские эпиграфические памятники на Северном Кавказе. В кн.: Археологический ежегодник АН СССР за 1959 г. М., 1960.
38. Кузнецов В. А., Медынцева А. А. Славяно-русская надпись XI в. из с. Преградного на Северном Кавказе. КС ИА, вып. 144, 1975.
39. Плетнева С. А. Глиняный ритон из Корчева и бронзовая личина из Тмутаракани. СА, 1987, 1.
40. Карсанов А.Н. Донецкие аланы на рубеже XI—XII вв. В кн.: Методика исследования и интерпретация археологических материалов Северного Кавказа, Орджоникидзе, 1988.
41. Бутков П. О браках князей русских с грузинками и ясынями в XII в. «Северный архив», 1825, IV.
42. Абаев В. И. Осетинский язык и фольклор, 1. М.-Л., 1949.
43. История и восхваление венценосцев. Тбилиси, 1954.
44. ПСРЛ. т. II, вып. 1, II, 1923
45. Кучкин В. А. К биографии Александра Невского. В кн.: Древнейшие государства на территории СССР. М., «Наука», 1986.
46. Добро домов И. Г. Об аланизмах в русском языке. В кн.: Осетинская филология (межвузовский сборник статей), вып. 2. Орджоникидзе, 1981.
47. Репников Н. И. О древностях Тмутаракани. ТСА РАНИОН. т. IV. 1929.


В.А. Кузнецов "Очерки истории алан". Владикавказ "ИР" 1992 год.