Нередкое явление в средневековье эпидемий и эпизоотии заставило людей отмечать «Повелителя повальных болезней» особым почитанием. По словам священника Б.Т. Гатиева: «Аулы всех ущелий некогда положили при появлении означенных болезней праздновать известный день в честь Рыныбардуага, который и отмечается ими по очереди и, чтобы придать празднику особенное торжество, составляют так называемый подвижный хор певчих». Далее он сообщал, что узнав о наличии эпидемии или падежа скота, жители соседнего села по жребию выбирали юношей для этого хора.
Они «отправлялись по аулам, вертя каждый фæйнæгдзæгъдæнтæ (вроде русской трещетки), распевая песни духовные и светские. Приближаясь к селению, они останавливались и, встав в круг, протяжно пели: «Ой, Рыны-бардуаг! От тебя наши болезни и здоровье. Сохрани этот аул от твоего гнева, стар и млад — все твои гости». Призывали и всех святых, причем их имена произносились по нескольку раз во множественном числе. Певцов приглашали на сельскую площадь и щедро угощали. После этого стар и млад принимали участие в пении и круговой медленной пляске. Хор не переставал петь день и ночь. Жители смотрели на них как на богомольцев Хуыцауæй хорздзинад (от Бога просящих милости) и как на Божьих гостей, поэтому дарили их быками, коровами, баранами, козами и проч.
Божьи гости обходили все окрестные аулы и с собранными стадами возвращались в свой аул, жители которого по гаданию гадальщиков выбирали между теми стадами лучших баранов, быков и проч. и приносили в жертву Рыны-бардуагу, остальные же животные делились подворно и затем каждый хозяин откармливал нывонда ко дню Рыны-бардуга. В настоящее время, подчеркивал автор в 1876 году, хор певчих более не существует (10, III, с. 194–195).
В одной из работ мне приходилось писать, что возведение святилищ в его честь и их название среди предков осетин появились в середине XIV века. Иначе говоря, в начале второй пандемии чумы. Возводились они и в более позднее время, вплоть до XIX века, когда осетины испытали .еще одно грозное заболевание — холеру. Они не особенно разбирались во всех тонкостях этих страшных заболеваний, возводя или реконструируя старые святилища в честь Рыныбардуаг. Отсюда якобы и второе название — Ног дзуар (См.: 16, с. 120).
Однако, в дореволюционной публикации отмечена другая версия происхождения этого названия. Якобы так именовали чудотворную икону Иверской Богоматери, подаренной аланам царицей Тамар. В XVIII веке она была перевезена в крепость Моздок, откуда ее слава распространилась по всей России. Часть осетин, переселившихся с гор во Владикавказ, связанная «благодарственными воспоминаниями со своей древней святыней облюбовали место к юго-востоку от города на возвышенной равнине среди лесной поляны с громадным развесистым деревом и посвятили это место имени Божией Матери или Ног-дзуара, для всенародных молитвенных собраний в честь ее. В дупло заветного дерева был вложен образ Божией Матери. Все осетины Владикавказа ежегодно в августе месяце собирались сюда для молитвы.
В 1814 году владикавказские осетины построили уже свою церковь во имя рождества Пресвятой Богородицы — Ног-дзуар... В 1892 г. во Владикавказе разыгралась холерная эпидемия. Осетины вспомнили свою небесную покровительницу и посвященное ее имени место Ног-дзуар. Дни и ночи, одетые в рубища и с босыми ногами, многие проводили в коленопреклонной молитве у Ног-дзуара» (10, III, с. 305–306).
По всей вероятности, данная версия, более точно отражает положение вещей в прошлом. Фраза о том, что осетины в 90-е годы прошлого века вспомнили свою прежнюю святыню, подтверждает мое предположение. Версия о происхождении культа Ног-дзуар в двух селениях Кани и Тменикау, изложенная Дж. Шанаевым и В.Ф. Миллером, связана со смертью, в течение короткого времени, всей фамилии Куговых. В ней пробивается сюжет какой-то эпидемии (7, II, с. 258).
Тот факт, что Ног-дзуар, божество страшных эпидемических заболеваний как-то переплетен с Рыныбардуаг и чудотворной иконой Моздокской (Иверской) Божией Матери не случаен. Если вспомнить, что именно в августе 28 числа весь православный мир отмечает праздник Успения Пресвятой Богородицы и на этот день приходится празднование Моздокской (Иверской) иконы, то связь эта будет понятна. В ней нашли свое отражение следы раннего знакомства алан-осетин с христианством. И лишь много позже, начиная с середины XVIII века, когда началось возрождение христианских ценностей, в августовский календарь осетин вошли два торжественных дня связанных православием. Один из них с поминовением усопших и посвящением им фруктов нового урожая. Называется он Дыргъыл аргъауæн/Разæхуарæн и отмечался в предверии другого значимого праздника Майрæмыкуадзæн — Успение, который имеет ежегодную точную дату празднования 28 августа (15, 8. ст. ст.)
По традиционным поверьям осетин святой образ Мады-Майрæм был добрым покровителем чадородия. Женщины обращались к этому святому с просьбами о потомстве и их здоровье. Это был своеобразный антипод жесткого и безжалостного Аларды. Возможно с этим связан тот любопытный факт, что после празднования в Зругском ущелье у стен средневекового храма Зруджы Зæрин Майрæм во славу Мад Майрæм часть паломников отправлялась в соседнее Закинское ущелье. Там они в ближайший понедельник поклонялись могущественному Аларды, чтобы окончательно заручиться его покровительством для своих детей (см.: 16, с. 118–119).
Из августовских праздников следует назвать еще один, широко известный среди южных осетин. В конце августа начале сентября начинается массовое паломничество к церкви Джеры-дзуар в ущелье р. Чысыл Левахи. Здесь, вплоть до ноября месяца, длится праздник во славу Джерской святыни, который своей кульминации достигает в ноябре, ибо покровителем ее является Уастырджи. Святилище это широко известно за пределами Осетии и пользуется славой святого исцеления больных и страждущих. Подробно об этом празднике еще в середине прошлого века была написана статья И. Б. Беридзе (100,1, с. 152–154).
В прошлом, когда овцеводство занимало важное место в хозяйственном быту, осетины отмечали еще один праздник Фæлвæрайы куывд. «В день праздника Фалвары, который бывает в августе месяце, осетинское семейство, у которого водятся овцы, режет барашка и готовит дзыкка. По приготовлении этих кушаний, старший в доме молится: «О, Бог богов! Тобою созданы мы и скот наш. Ты наделил Фалвару овцами и счастьем, надели ими и нас. О, Фалвара! Богу угодно было вручить тебе головы наших овец, а потому молим тебя, отврати от них всякую болезнь; умножая умножь их на столько, сколько на небе звезд. О, Фалвара и Тутыр, просим вас — вкупе защитите головы наших овец от волков, коим заткни глотки каменьями» (10, III, с. 180).
Считаю возможным повторить, что после этого праздника в каждой семье начиналась подготовка к осенней стрижке овец. Шерсть этой стрижки фæсм, считалась лучшего качества, чем весенней стрижки, именовавшейся — фист. Первая шла на изготовление пряжи и домотканного сукна и качественного войлока, вторая — лишь на вспомогательные нужды — изготовление матрасов, подушек для сидения и прочие дела. Естественно, что от этого праздника и соответствующего молитвословия зависело не только число овец, но и качество их шерсти. Вероятно нет смысла говорить о том, сколь развита была в традиционном быту обработка шерсти и, какой популярностью пользовались осетинское сукно на рынках Кавказа в XIX веке.
Спустя две недели после Майрæмыкуадзæн осетины отмечали праздник Фыдыуани. В свое время, осетинский бытописатель Куку Гатуев, один из информаторов В.Ф. Миллера писал в очерке «Христианство в Осетии», что под этим именем скрывается Иоанн Креститель. «Св. Иоанн Креститель (Фуд Иоанне) считается у осетин для указания времени, когда пастух рогатого рабочего скота кончит свою службу, а как праздник он не празднуется и к его покровительству св. Иоанна осетины не привыкли прибегать» (10, III, с. 272).
Надо заметить, что в этой оценке Куку (о. Алексей) Гатуев ошибся. Этот праздник достаточно хорошо известен всем этническим группам осетин, с той лишь разницей, что есть разночтения в названии и сроках праздника. В частности, в селах Тапан-Дигори этот праздник известен как Сослани кувд во время которого в прежние времена молились о хорошей погоде на период жатвы. К этому следует добавить, что небесная радуга, как посредник между дождем и хорошей погодой, известна западным осетинам под названием Сослани æндурæ — «лук Сослана».
Во время праздника в других местах Осетии молились о благополучии урожая и хорошей погоде, чтобы не было ливней, града и других стихийных явлений. Иными словами, данный праздник — типичный из цикла охранительных ритуалов урожая в предверии и момент сбора урожая. Считалось, что работать в этот день, значит вызвать гнев небесных сил и поставить под угрозу срыва все предшествующие хозяйственные работы.
По всей вероятности праздники Фæлвæрайы куывд и Фыдыуани были тесно связаны как торжества аграрно-скотоводческого хозяйства горцев. По материалам Л.А. Чибирова, в ряде мест отрезок времени празднования в честь Иоанна Крестителя назывался фосæлвынæн — «время стрижки овец» (8, с. 198). В этой связи напомню, что именно после очередных торжеств посвященных Фæлвæра начиналась осенняя стрижка овец.
Спустя пять недель после 28 августа или три недели после праздника Фыдыуани наступал праздник Фæззæджы Тутыр/Тутыры æхсæв. В этот вечер в жертву приносили своеобразную подать (хъалон) патрону волков. Для этого специально откармливали козла, которого так и называли Тутыры цау/Нæфæтчиаг цау. Второе название свидетельствовало о том, что согласно ритуальным нормам, мясо жертвенного животного поедали только в кругу семьи.
По свидетельству Б. Каргиева данное жертвоприношение сводилось к единой цели. Чтобы волки, или как их табуиро-ванно называли в этот день «собаки Тутыра», не губили хозяйскую скотину. С той же магической целью, праздничную пищу надо было есть только в кругу семьи, особенно мясо. В противном случае считалось, что волки непременно съедят что-то из домашней живности (13, 1988, № 2, с. 113).
Через неделю после этого праздника в конце первой декады октября в ночь с воскресенья на понедельник в некоторых районах Осетии отмечали праздник Ичъына/Икъина. В свое время В.Ф. Миллер опубликовал легенду, связанную с этим святилищем и его праздником. Любопытно, что в ней повествуется об ангеле, прилетевшем в Уалагком близ сел. Дунта из «русской земли». Этот факт наталкивает на какую-то связь с христианством, так как в данном случае понятия «русский/христианский» являются синонимами.
Как показали разыскания В.И. Абаева «Ичъына — название календарного осеннего праздника название его христианское и восходит к греческому εσ’χαινια/обновление. «Так назывался в христианской церкви праздник освящения храма. В осетинский вошло через грузинское посредство, где оно не только известно в церковной лексике, но и послужило для названия «энк’энис твэ — сентябрь месяц» (5, т. I, с. 542–543).
В Уаладжиркоме праздник Ичъына отмечали у святилища Мигъдау — «Божество туч» у сел. Цамад. Оно считалось наиболее древним из всех местных святынь. По этнологическим записям Е. Е. Бараковой, сделанным в 1938 г. и хранящимся в фондах СОИГИ «День Миг’дау отмечали в праздник Ич’ина, который бывает спустя месяц после Фыдыуани, в воскресенье. Это было святилище рода Кусагон (Хъусагонтæ). Миг’дау был таким святилищем, где примиряли кровников. Они надламывали свои стрелы и оставляли их в святилище как знак примирения» (3, истор., ф–4, д. 64, л. 9).
Такая связь этих двух праздников мне представляется неслучайной. По времени празднование Ич’ина совпадает с христианским торжеством — Покрова Пресвятой Богородицы. В этот день 14 октября (1.10. ст. ст.) весь православный мир чтит великое чудо небесное Покров и спасение верующих от физического уничтожения врагами. Грузинская церковь также празднует этот день в честь Хитона Господня и Столпа Животворящего.
С другой стороны, святилище Мигъдау-дзуар — очень древняя и высокопочитаемая святыня. Она несет в своем имени власть над атмосферными явлениями — небесными водами, туманом, тучами, покрывающими землю (5, т. II, с. 117). Праздник Ичъына — Покров поэтому и отмечали у стен этой святыни, которая помимо всего была гарантом примирения враждующих сторон. В перечисленных фактах мне видится некая внутренняя связь обрядности официального и народного христианства.
Указанный период известен как время празднования Xуыцау-дзуар. Выше уже говорилось, что в Куртатии его отмечают в пасхальную неделю, в соседней Тагаурии — в конце июля. Неоднократно цитируемый знаток народного быта осетин Б.Т. Гатиев писал об этом так: «Имя этого святого мы упоминали в молитве, читаемой при бракосочетаниях. Хуыцауы-дзуар почитается преимущественно горскими жителями, поставившими в честь его молельные дома, похожие на часовни, но без окон и образов. Самый праздник отправляется осенью, в то время, которое у осетин называется ичына».
Далее он сообщал, что в этот день у стен святилища в жертву приносится столько козлов или баранов, сколько в году родилось детей обоих полов и сколько дочерей было выдано замуж. Праздник этот отмечается только членами общины без посторонних. Мужчины у святыни молятся над этими жертвоприношениями: «О, Хуцауы-дзуар! Сегодня день твой, и в честь тебя мы скормили и зарезали вот этих животных, которых, молим тебя, прими с любовью так, чтобы они равнялись с теми жертвами, которые приносятся людьми благоугодившими тебе. Эти жертвы суть твой калон (хъалон — В. У.) и мы ежегодно приносим их тебе, призри же на них правым своим оком, отвратив левый. О, Хуцауы-дузар! Мы чаяли от тебя милости, и ты нам ее пошли, умножая, умножь потомство наше мальчиками» (10, III, с. 181).
Интересно отметить, что этот праздник отмечали и женщины, причем отдельно от мужчин. Якобы этот святой «повелел праздновать день свой и женщинам, которые расположившись неподалеку от мужчин по старшинству лет выбирают из среды себя распорядительниц». Этот праздник назывался Устыты куывд/Остæлти кувд. Естественно, возникает вопрос, чем женское празднество отличалось от мужского. «Отличие женской молитвы от прочих состоит в том, что перечисленные в ней святые именуются ненастоящими именами, а произвольными». Происходит это потому, что все имена мужских божеств табуированы для женщин, которые могут открыто называть лишь Аларды, Бынаты хицау и Хуыцау-дзуар.
Именно эти праздники в народном календаре носят оттенок феминизации. Вероятно, что факт функциональной направленности рассматриваемого праздника — покровительство на свадьбах и выраженный культ природного плодородия — обозначили его женское почитание. В связи с этим отмечу еще одну отличительную черту женских торжеств. В статье 1887 г. анонимный автор писал: «Отличие мужских праздников от женских заключается в том, что первые празднуются исключительно мужчинами и часто сопровождаются принесением кровных жертв, а вторые празднуются исключительно женщинами, и кровные жертвы уже не имеют места, их заменяют, если можно так выразиться — молочные... у женщин они заменяются сыром и молоком» (10,1, с. 239).
По своему характеру к указанным датам тесно примыкает празднество в честь Татартуп. В календаре Елбасдуко Гутнова на 1925 г. оно помечено в первое воскресенье октября вслед за Ичъына. В анонимной заметке, опубликованной в 1885 г. в газете «Терские ведомости» речь идет о точной дате — б октября. Все эти даты приведены по старому стилю. Следовательно, в 1992 г. праздник отмечался 18 октября.
По материалам В.Ф. Миллера в женский праздник Остæлти кувд приносят молитвы в честь Будури изæд — «Покровителя полей». В осетинской народной поэзии Тæтæртуп выступает как покровитель всей равнинной Осетии. Эта святыня известна как место, куда ежегодно направляются души особых людей во время их транса (куырысдзау/буркудзау) за горстью хлебных зерен.
По оценке дореволюционных очевидцев, это был очень популярный и веселый праздник... «Святой Татартуп считается покровителем странствующих и работающих в поле, а главное от него по местному поверью зависит ежегодный урожай, почему в тостах, провозглашаемых стариками, везде говорится о послании урожая в настоящем году» (10, II, с. 60). Празднество происходило в лесу, недалеко от развалин татартупского минарета. Группами представителей от самостоятельных домовладений и фамилий располагались празднующие паломники. Основное торжество проходило выше по склону рядом с большой пещерой. Празднование с песнями и танцами продолжалось весь день и ночь. Рано утром молодые люди от каждой семьи поднимались на вершину лесистой горы, где каждый приносил святому свою лепту деньгами, и из собранной суммы на следующий год вновь устраивали такое же торжество.
Праздник, посвященный этому божеству, в других местах Осетии был известен под названием Хорысæрты кувд. Судя по названию, в жертву приносились первые зерна созревшего и частично собранного урожая. Фактически он завершал активный цикл земледельческих работ.
В 1887 г. в статье некоего В. X. «Кое-что о дигорцах» отмечен любопытный ритуал на осеннем празднике в честь покровителя урожая Хуарелдара. «В самый день праздника, каждая семья собирается в своем доме и молится богу урожая, после молитвы хозяйка набирает в маленькую деревянную чашку различных зерен и ходит взад и вперед от сенец до кухни, приговаривая: «Хуар-хуар! Хуар медæгмæ, золкъæ, мистæ — æндæмæ! — Бог, бог урожая, пошли больше всякого хлеба в дом, а червей и грызунов изгони». Затем все садятся за стол едят и пьют» (10, I, с. 240).
Подобный магический ритуал, но с солодовыми пирожками совершали и после пахоты. В иронской среде он назывался Зулчъыты бон — «День червей», а в дигорском — Бугъæгалæн сабат — «Суббота выбрасывания мусора». Естественно предполагать прямую направленность этих действ при посеве и после сбора урожая. Они должны были уберечь посаженные и собранные зерновые культуры от грызунов и вредителей.
В середине ноября в ряде мест горной Осетии устраивали поминальное торжество, которое называлось Сагæйтты æхсæв/æхсирфæфтауæн. В семьях, закончивших уборку, в четверг вечером готовили угощение, посвящаемое покойникам. По словам Б. Каргиева все обращались к небесным покровителям, чтобы покойники на том свете закончили свои осенние работы и более не беспокоили сельскохозяйственный инвентарь, связанный с уборкой зерна и заготовкой сена — «Кувгæ дæр скæнынц фæззæджы дзуæрттæн, цæмæй сæ мæрдтæ ныууадзой сæ фæззæджы кусæндзаумæттæ: цæвджытæ, æхсырфытæ, сагæйттæ, халамæрзæнтæ æмæ æндæртæ, цæмæй уыцы кусæнгæрзтæй-дардæр мауал тухæн кæной мæрдты бæссты» (13, 1988, № 2, с 113).
Нет сомнения, что этот праздник возник во времена, когда жизнь на земле представлялась предверием реальной вечной жизни на небе. И тем не менее этот поминальный праздник продолжил свое бытование до первой трети нашего столетия. Вслед за ним шел еще один семейный праздник. В воскресенье за неделю до торжественных дней в честь Уастырджи осетины отмечали праздник зыгуымон. В самом названии происходящим от зыгуым/зугум — «мякина», содержится своеобразный намек. Считалось, что к этому дню все сельскохозяйственные работы были закончены (5, т. VI, с. 318).
Следующее воскресенье, предпоследней недели ноября все осетины от Цхинвала на юге, до Моздока на севере Осетии отмечают праздник в честь Уастырджи. От четко фиксированного праздника Майрæмыкуадзæн эти праздничные дни наступали спустя двенадцать недель. Масштабы и значимость этого праздника в традиционном быту осетин трудно преувеличить. Еще бы, ведь он посвящен популярному божеству Уастырджи/Уасгерги.
Как и многие осетинские божества, связанные с христианским культурным миром, в его имени имеется слог уац/уас. В оценке В.Ф. Миллера «вторая часть имени этого популярного святого есть, несомненно, искажение имени Гиорги, первая часть та же, что в имени Уацилла. Св. Георгий представляется покровителем мужчин, всадником на чудном белом коне. Уастырджи считается бичом воров, мошенников, клятвоприступников, убийц и покровителем честных людей и домашних животных. Имя его часто произносится в клятвах и богословиях. Про него ходит в Осетии много легенд... К поздней осени относится праздник Уастырджи. Обычные кувды, жертва и пирушка совершаются около молельни Уастырджи, которую аул строит на возвышенном месте, откуда Уастырджи может удобно наблюдать за людьми и скотом.
Отобедав, богомольцы садятся на лошадей и, объехав на них вокруг молельни со словами: «Уастырджи, соблюди нас и лошадей наших», — возвращаются в аул. В ауле молодежь долго поет песни Уастырджи: «Ух! Св. Георгий! Да съедим мы твои болезни! Окажи помощь вот этому дому, умножь скот его и хлеба и т. п. Пение и посещение отдельных саклей продолжается до утра.» (7, II, с. 242, 288).
К дням этого святого все сельскохозяйственные работы были закончены и народ весело распоряжался плодами своего труда. Говорю это потому, что праздник не ограничивался одним днем, а охватывал целую неделю. В воскресенье в ночь накануне праздничного понедельника в некоторых семьях приносили в жертву специально откормленного быка, отчего этот день называется Галæргæвдæн хуыцаубон/хуацауæхсæв. Ниболее почетным считалась ночь на вторник праздничной недели. Она называлась Уастырджийы æхсæв и в ту ночь устраивалось обязательное жертвоприношение и моление специально сваренным к празднику пивом. Старались почетные части ритуальной пищи освятить у стен соответствующего святилища. Днем во вторник устраивается общинное моление и общественная трапеза по общепринятым нормам, о которых речь будет в следующей главе. Мясо жертвенного быка распределялось по всем семьям участников этой ритуальной трапезы. Ровно через неделю устраивали проводы праздника, известные под названием Уастырджийы фæдзæхсæн.
В ряде мест празднование растягивалось еще на неделю. Особым размахом оно проходило в Куртатии у стен средневековой христианской церквушки Дзвгисы-дзуар. Празднества здесь проходили с таким размахом, что по оценкам очевидца Б. Каргиева только в танцах принимало участие по меньшей мере 300–400 человек. Столько же людей наблюдало за танцами молодежи со стороны. В конных состязаниях и джигитовке здесь на поляне Дзуарварс участвовало по скромным подсчетам до 200–300 всадников. Здесь же можно было видеть вплоть до 30-х годов нашего столетия народно-драматические представления ряженых. Одним словом размах праздника был нартовский. О святилище и празднике при нем мной опубликована статья, что позволяет не останавливаться на этом сюжете (17, с. 139–160).
Внимание читателей хочу привлечь к другому аспекту данной темы. Как показали изыскания В.Ф. Миллера и В.И. Абаева название Уастырджи|Уасгерги — есть приспособленное к нормам осетинского языка имя Св. Георгия, вошедшее в аланско-осетинскую среду в период раннего знакомства и принятия христианства, произошедшего до первой четверти X века. Однако хорошо известно, что в христианской церкви, в частности греческой и русской, день Св. Георгия ежегодно отмечается 6 мая (23.4. ст. ст.). В Осетии эта дата практически была неизвестна. Такое несовпадение дат дало основу для сомнений о единстве этого осетинского божества с христианством.
Представляется, что в этой связи надо вспомнить еще один достаточно древний канал христианской информации в Осетию, а именно: соседнюю Грузию. Этот факт необходимо иметь в виду, что праздник в честь Уастырджи именуется осетинами Джиоргуыба/Гиоргоба — названием, производным от одноименного грузинского Горгоба. Праздник в честь св. Георгия в Грузии отмечают дважды, первый раз весной вместе со всем православным миром, а второй раз — 23 ноября (10.11. ст. ст.). Этот праздник в память колесования великомученика Георгия отмечается только грузинской церковью. В это время осетины отмечают торжества во имя самого популярного божества Уастырджи. Следовательно, в нашем распоряжении оказывается праздничная дата популярная в одном из древнейших оплотов кавказского христианства.
Чтобы разобраться во всем этом, необходимо вспомнить сюжеты из агиографической литературы о деяниях святого великомученика Георгия Победоносца. Георгий был известный воин, служивший при римском императоре Диоклетиане. Он принял христианство и за веру был долго мучим. Отважного 30-летнего воина колесовали, он был привязан к деревянному колесу и крутим над доской с железными остриями. Но силы небесные не дали погибнуть ему за веру. Многочисленные мучения святого Георгия умножали число христиан. В израненном состоянии он дожил до 23 апреля следующего 303 года и был казнен по приказу Диоклетиана через усекновение главы. В 324 году молодая римлянка Нина из Каппадокии, землячка и по отцу родственница св. Георгия, после чудесного сна и благословления ангела небесного, стала миссионером.
Благодаря проповедям святой равноапостольной Нины, народы Кавказа, и в первую очередь иберы и аланы, были приобщены к учению Христа. В своих проповедях она упоминала имя своего родственника и вводила среди новообращенных праздник памяти дня колесования св. Георгия. Событие это относилось к 10 ноября по юлианскому календарю, а по новому стилю — 23 ноября. Таким образом, день памяти св. великомученика Георгия Победоносца или по-грузински Горгоба празднуется с IV века н. э. Святая Нина вела свои проповеди и среди алан, древнейших и ближайших соседей иберов. Все это способствовало, правда значительно позже IV века, распространению этого праздника среди алан-осетин под названием Джиоргуыба/Гиоргоба. Иначе говоря, мы имеем дело с чисто кавказским христианством праздником. В греческой и русской церкви отмечается не день колесования, а день смерти и отшествия к Небесному Воинству — 23 апреля по старому и 6 мая — по новому стилю.
Естественно, что такой разнобой требовал какого-то объяснения, и оно не замедлило появиться. В работе грузинского библиофила Захария Чичинадзе «История Осетиии по грузинским источникам» (Тифлис, 1913) приведена легенда. В ней отразилось народное истолкование этого факта. Якобы осетин выпросил у св. Георгия право отмечать праздник в его честь не весной, а осенью. Мотивировалось все тем, что во славу Уастырджи он хотел принести в жертву откормленного барана, а не только родившегося ягненка. Надо полагать, что просьба эта была удовлетворена.
Фактически осеннее празднество в честь Уастырджи является своеобразным заговением на Рождественский пост (с 28 ноября по 6 января), когда последний раз разрешается вкушать скромную пищу перед постом. В этой связи напомню, что по народному календарю часть осетин постилась две недели перед Рождеством. Нет сомнения, что эти две недели говения являются отражением упоминаемого христианского поста. Данный факт является еще одним свидетельством знакомства осетин и их предков с догматами христианства. Причем, как можно судить, очень ранним.
В этой связи нельзя не отметить тот интересный факт взаимосплетения раннего христианства с традиционными верованиями. Хорошо известно, что христианизация не проходила столь быстро и гладко, как это изображается в учебниках. Сложившаяся система представлений и навыков мышления способствовала сохранению в облике христианских святых черт принадлежавших языческим божествам. «В результате утвердилась церковная обрядность, в принципе враждебная язычеству и, с точки зрения богословов, не имевшая ничего общего со старыми народными обычаями, а на деле частично компенсировавшая вчерашних язычников, которые не вникая в высший трансцендентальный смысл христианской литургии вряд ли доступной их разумению, видели в ней комплекс ритуалов, отчасти удовлетворявших их религиозно-практические нужды. Но лишь отчасти, ибо возлияния и жертвы идолам и до крещения ни в коей мере не исчерпывали средств, при помощи которых человек в аграрном обществе старается обеспечить свое благополучие и безопасность» (16, с. 48).
Данная мысль известного исследователя культуры А.Я. Гуревича как нельзя лучше объясняет тесное переплетение праздников традиционного осетинского календаря с христианскими праздниками. Собственно, по другому и не могло быть, ведь наши далекие предки были знакомы с христианством с VI века.