В один из первых дней августа раздался долгожданный телефонный звонок: «Послезавтра выезжаешь!». Я ждала этих слов два месяца, а если быть точнее, с конца весны – когда и планировалось начать археологические исследования в зоне строительства Зарамагской ГЭС-1. Именно тогда Зарина Царикаева - начальник археологической экспедиции Института археологии РАН - предложила мне поработать на раскопе.
Однако, пока завертелись все колёсики в сложном механизме «Экспедиция» прошло два месяца… Первые впечатления.
8 августа - день моего отъезда в Зарамаг - выдался на редкость солнечным. Оставив позади шум и пыль городской жизни, мы, рассекая загородные просторы, летели в мягкую синеву проступавших вдали гор.
Через час-полтора нас обняла прохладная тень ущелья. Мы погрузились в тишину, наполненную множеством звуков, которые не сразу может услышать городской человек. Только здесь природа зазвучала первозданным величием и благородством.
К обеду мы прибыли в лагерь и в курортно-расслабленном настроении начали вытаскивать тяжеленные сумки из багажника.
Через несколько секунд из тёмного дверного проёма показался высокий худощавый мужчина - зам.начальника экспедиции Борис Мелешко, наш непосредственный руководитель на раскопе. С его появлением грёзы о курортном отдыхе закончились раз и навсегда – минут через двадцать, наскоро расположившись в комнатах, мы оказались на раскопе.
Здесь нас буквально оглушил рёв КАМАЗов, разъезжающих по территории, заметающих пылью и грязью деловито снующих туда-сюда рабочих. Последние, казалось, не замечали ничего вокруг, кроме большой горы сланца, которую расчищали совместными усилиями. Согнувшись в три погибели, ребята зачёрпывали совковыми лопатами лёгкий с виду сланец, с трудом откидывали его в сторону, вытирали пот со лба и вновь принимались за работу.
Я подошла к сланцевой насыпи и взяла в руки одну из плиток. Почти невесомая! Посмеиваясь про себя над слабостью и неподготовленностью рабочих, энергично взялась за лопату, зачерпнула немного сланца - и охнула. Как будто мощным магнитом, меня потянуло вниз. Я не смогла не то, что разогнуться, но даже вздохнуть…
Так, промучившись ещё несколько часов, уже на закате мы отправились на базу. Первый рабочий день закончился.
И только наутро мне удалось хорошенько рассмотреть вид, открывающийся с нашего раскопа на всю территорию затопления – огромная котловина, дно которой разрезали тонкие сверкающие полоски горных рек; между ними раскинулись сочно-зелёного цвета равнины, плавно переходящие в холмы, покрытые густым лесом. Кое-где виднелись остатки средневековых аланских башен. А вдалеке отстранённо молчали о чём-то своём роскошные ледники…
Целую неделю мы возились в земле, таскали тяжёлые лопаты, скидывали и скидывали землю с отвала, а земляные насыпи, казалось, только увеличивались. 50 минут работы, 10 минут отдыха, который начинался громким: «Перекур!», а заканчивался пафосным: «Господа, в раскоп!». Последнее вызывало у нас приступ нервного смеха – уж никак нельзя было назвать «господами» грязных, замученных людей, работавших под жарящим солнцем, уворачивающихся от порывистого ветра, который буквально вбивал в нас пыль, грязь. Болели у нас даже те мышцы, о существовании которых мы и не догадывались. Находок никаких не было, поэтому горячее желание «найти много золота и продать» постепенно затихало. Его не стало совсем, когда нам объявили, что время, которое мы «копаем» вообще не предполагает золота – тогда его ещё не научились применять, а максимум, что можно будет найти – это бронзу, и то неизвестно будет или нет. В отчаянии некоторые из нас предлагали найденный металл перекрасить в жёлтый цвет и продать как золото. «Краска слезет, а вас посадят» - был неумолимый приговор одного из руководителей. «Может это всё розыгрыш археологов - и нет тут никаких археологических памятников?» - ворчала Аня, одна из работниц. «Ничего, мы им отомстим: ночью закопаем где-нибудь здесь коробочку. Наутро раскопаем её, громко закричим на весь раскоп, что нашли что-то ценное. Представляешь, начальство всё бросает, мчится сюда, быстро вскрывает её, а там записочка: «А, опа!»
Вскоре наша тесная – из 10 человек – компания увеличилась: подвезли целую партию рабочих из Мизура. Раскоп, когда-то умещавшийся в маленьком квадратике земли, начал быстро разрастаться, и появились первые камни – остатки древних построек… Бесценные находки. Трудовые будни.
Это были длинные гладкие камни, вертикально вставленные в землю по четыре-пять штук, образуя нечто вроде глубокой каменной чаши. И таких конструкций было восемь. Вскоре нам выдали ножи, и мы аккуратными движениями принялись счищать с камней землю. Занятие это довольно нудное – весь день приходится сидеть, скрючившись, в одной позе. После одного дня такой работы тяжеленные лопаты вспоминаются с восторгом и благоговением.
Сидя над остатками древних построек, мы раздумывали над тем, чем они могли служить в древности - одной из полюбившихся нам версий было то, что эти каменные чаши предназначались для каких-то загадочных ритуалов.
Однако, вскоре нам объявили, что это были всего лишь опорные конструкции для столбов, которые, в свою очередь, видимо, имели некое перекрытие сверху, образуя навес.
Кроме построек, мы буквально горстями выгребали из земли бараньи и коровьи кости, радуясь им, как дети. Поэтому первое время по всему раскопу разносились возгласы: «Все сюда! Я нашёл зуб коровы! Какой огромный!» Начальство – историки и археологи – с некоторым недоумением подсмеивались над нами: «Первый раз видим такую бурную радость по поводу костей животных. Да у вас ещё этих находок – море будет!»
Время неслось вперёд, всё больше прибывало рабочих, всё активнее велись раскопки. И вот уже стали проявляться древние кладки – достаточно высокие стены, выложенные из сланца, протянувшиеся на несколько метров; остатки опорных стен из валунов.
По словам археологов, поселение Чидгом – так назвали наш раскоп - скорее всего, было сельхозугодьем. Возможно, на нём содержали скот. Внутри стоял длинный навес – около 6 метров. От разлива рек и схода селей защищали прочные опорные стены из булыжника. Большой неожиданностью для нас было детское захоронение, обнаруженное на краю угодья, аккуратно обложенное камнями. В ногах детского скелетика, который, кстати, почти не сохранился, лежал разбитый чёрный сосуд. Как объяснила нам Зарина Царикаева, в те времена существовал обычай хоронить детей до трёх лет на краю поля, огорода или прямо под порогом дома. Такие малыши ещё не считались полноценными людьми, которых хоронят на кладбище. Кроме того, это экономило место, которого так не хватало в условиях горной жизни.
А вот к какой эпохе относится поселение пока сказать трудно.
Чидгом – ещё не вся территория, исследуемая нашей экспедицией. Часть людей, и надо сказать, немалую, перекинули на могильник, обнаруженный двумя неделями позже начала работ на Чидгоме - могильник Мамисондон, датируемый 14-15 веками н.э.
Многие, работающие на могильнике впервые, ещё до начала работ считают, что не смогут пересилить себя - и притронуться к человеческим костям. Однако, в первые же минуты все неприятные ощущения исчезают. Остаётся только жгучее желание поскорее расчистить погребение, чтобы вблизи рассмотреть плод своих трудов – лежащий на боку скелет, словно, заснувший на несколько часов.
Вначале учёные определяют, так называемые, пятна могильных ям – пятна чуть темнее основного цвета земли – они-то и являются знаком того, что под ними находится захоронение. Найдя такое пятно, археологи начинают вскрывать его, пока не проступят остатки деревянных колод - разбухшее влажное дерево, некогда бывшее своеобразным гробом. Почему своеобразным – потому что в те времена тело обкладывалось по бокам деревом, сверху накрывалось перекрытиями, либо цельный кусок дерева распиливался надвое, после чего из одной половинки вынималась сердцевина, а внутрь вкладывалось тело.
Могильник «Мамисондон», как рассказала нам Зарина Царикаева, уникален хотя бы потому что относится ко времени формирования осетинской нации как таковой.
Здесь обнаружили три слоя погребений – в вернем слое (13-15 век) скелеты лежали в позе спящего человека, в среднем (12-13 век) – вытянутые, и самый нижний слой – погребение в каменном ящике. Практически у всех скелетов под черепами лежали бронзовые височные кольца, а около кистей скромные перстни со вставленными камнями.
Скромный набор украшений говорит о том, что люди, похороненные здесь, жили достаточно бедно.
Помню, нас удивило то, что у всех скелетов были белые, крепкие зубы, хотя людям, похороненным в этом могильнике от 20 до 30 лет, а может и больше.
Ещё нам рассказали о странных позах, в которых были похоронены эти люди - на боку, с согнутыми коленями, уютно уложенными под головой руками. У учёных есть разные объяснения подобных ритуалов – возможно, древние люди верили в то, что, умирая, человек отходил в царство снов, поэтому и укладывали его в позу спящего человека. А может, это вера в то, что по смерти человек возвращается в землю, как в утробу матери – поэтому придавали ему позу эмбриона.
Так проходили наши трудовые будни, постепенно мы начали привыкать, обживаться. И вот однажды, в один из свободных деньков решили навестить соседей: археологические экспедиции, работавшие сравнительно неподалёку от нас. День визитов.
Первой по счёту была экспедиция от СОИГСИ под руководством Сергея Ляхова. Раскоп их – городище Цми - оказался одним из самых впечатляющих. На маленькой территории - 700 кв.м - в первые же дни работ археологи обнаружили целых три слоя древних поселений. Наверху - остатки аланского поселения примерно 12 века н.э., под ним – хазарское поселение, около 8-10 веков н.э., а ещё ниже, правда, пока предположительно – поселение Кобанского периода.
Зона раскопа узкая и, кроме того, расположена на очень крутом спуске. Остатки поселения находятся глубоко в земле. Поэтому археологам пришлось копать под прямым углом вниз, при этом, сохраняя узкие полоски земли на прежнем уровне, которые служат как бы узкими проходами между квадратами, на которые поделён раскоп. Пройдя по этим вот полоскам и можно спуститься в тот или иной квадрат. И тогда оказываешься в своеобразном земляном ящике, окружённом двухметровыми стенами.
Когда мы пришли туда в первый раз, спуститься в квадраты нам пришлось чуть ли не рискуя собственной жизнью. Правда, оно того стоило – мы сразу же очутились прямо в середине аланского дома, точнее, того, что от него осталось – огромная площадь, выложенная по периметру крупным булыжником, по бокам сохранились сланцевые стены. Внутри они были обмазаны глиной, как штукатуркой, снаружи оставались нетронутыми. Площадь же дома была достаточно большой по меркам того времени - примерно12 кв.м. Прямо посередине учёные обнаружили рухнувшие деревянные перекрытия крыши – чёрные, обугленные балки. Как предполагают, это мог быть результат страшного пожара, или последствия набега.
За стенами домов археологи расчистили небольшую площадь, вымощенную сланцем. Может быть, это был просто участок перед домом, а, может, улица, которая по тем временам считалась достаточно широкой. Хотя, для нашего времени, это, скорее, узенький проулок…
Показали нам и кусок зернотёрки – крупный гладкий камень, сверху которого должен был быть такой же. Однако, сохранилась только одна половина её. Нашли они также и кусочек бронзового распределителя ремня – три колечка спаянные вместе. Много рассказали нам о керамике, найденной за стенами домов – остатки посуды, различных цветов, обломки которой, по-видимому, выбрасывали прямо на улицу. Аланы, как известно, славились производством керамической посуды, изготовляли на импорт, она была самых разных цветов – красная, зелёная, жёлтая.
К слову сказать, аланское поселение было найдено и на соседнем раскопе, руководит которым Феликс Дзуцев, руководитель археологической экспедиции от Института истории и археологии при СОГУ. Этот раскоп в чём-то схож с раскопом городища Цми – здесь два слоя: нижний слой – классическая Кобань, верхний – аланское время, где-то первые века нашей эры.
Феликс разрешил нам осмотреть их раскоп – те же огромные квадраты, внутри которых мощные валуны - остатки построек. Наверху – в области аланского времени – древняя, чудом сохранившаяся дорога с развалинами опорной стены вдоль неё. Когда-то это была мощная стена, защищавшая от падений повозки, спускающиеся по дороге.
Последний раскоп, который мы посетили в тот день был Адайдонский могильник. Добираться к нему труднее всего – надо преодолеть крутой подъём, который резко переходит в ещё более крутой спуск. Спускаясь, каждый раз боишься, что сорвёшься и покатишься вниз. В конце остаётся только преодолеть почти непроходимые высоченные заросли, перемежающиеся огромными, острыми камнями. В общем, когда добираешься к подножью, наполняешься чувством какой-то эйфории – как будто заново родился.
Раскоп, руководит которым Хасан Чшиев, начальник археологической экспедиции Института истории и археологии при СОГУ, первооткрыватель могильника, представляет собой огромную площадь – около 5500 кв.м.
Об этом археологическом памятнике уже знают многие из читателей «СО». Ещё в 2006 году там было обнаружено множество оружия – бронзовые топоры, мечи, наконечники копий, дротиков. Были и украшения – бусы, амулеты, подвески. И, конечно, успевшие уже стать сенсационными находками - две бронзовые бляхи в форме крылатого барана.
Известно также и о том, что сами погребения представляют собой фамильные захоронения, в которых могло быть от двух-трёх до десяти и более человек, захоронения богатые украшениями и оружием.
Конечно, и в этом году археологами сделано множество ценных находок. Помимо бронзовых изделий найдены такие «безделицы», как, например, подвеска, по всей вероятности привезённая из легендарной Трои, а также развал чернолощёного сосуда – редкой в тех краях, а потому очень дорогой вещи. Такого рода находки, как рассказали учёные, являются свидетельством хорошо налаженных меновых или транзитных отношений. Они, в свою очередь, предвосхитили зарождение торговых. Однако, пока историки и археологи, работающие в зоне строительства Зарамагской ГЭС-1, предпочитают не делать никаких скоропалительных выводов. Слишком много ещё предстоит – найти, обработать, проанализировать. Анжелика Хадарцева |
