Скифы | Фандаг | Сарматы | Аланы | Осетины | Осетия

Сложной обстановкой в «Описании» характеризовалось политическое положение Дигорского общества. Считалось, что дигорцы, «питая ненависть к российскому правительству, не имеют к оному преданности, и никто из среды их не показывает» к российской администрации «особенного расположения». Переселение дигорских крестьян на равнину Ермолов проводил вопреки воле дигорских феодалов, из-за чего последние были крайне недовольны. Периодически главнокомандующий менял свою политику, учитывая интересы феодальной знати, но тогда свое недовольство выражало крестьянство. Дело кончилось тем, что и феодалы, и крестьяне перестали верить российской администрации и игнорировали ее.

Но в самом сложном и тяжелом положении находилась Южная Осетия. В этом районе Осетии не стоило выяснять вопросов о политических пристрастиях. Они были крайне негативны как в отношении грузинской знати, подвергавшей осетинское население грабежу, так и российской администрации, состоявшей в политическом союзе с тавадами. Здесь, в югоосетинских обществах, рождались идеи освободительного движения. По свидетельству душетского земского исправника, в Гудском ущелье Южной Осетии крестьянский лидер осетин Реваз Рубаев, «тайным образом» совершая поездки по Осетии, выступал от имени «обитателей верховья Арагви с тем, чтобы Осетия взялась за оружие и общими силами... соединенными с арагвянами, действовать ... против самого правительства». Идея всеобщего вооруженного восстания, которое бы охватило обе части Осетии, находила поддержку среди осетин. Тот же земский исправ­ник сообщал грузинскому гражданскому губернатору, что «в короткое время» «многие на то» (на восстание -М. Б.) «посягнули», но «дальнейшему действию воспрепятствовали» влиятельные осетинские старшины - Тома Басилаев и Парсадан Солохав (Шавлохов? - М. Б.). Было очевидно - идея о восстании и освободительном движении переживала время, когда организационно и политически она не обрела еще четкие очертания. Просматривалось и другое - отдельные осетинские старшины были в союзе с грузинскими тавадами и серьезно влияли на развитие политических событий. Тома Басилаев и Парсадан Солохав, сорвавшие восстание летом в 1827 году, были «знакомыми» князей Эристовых; Юзбаш и Шалва Эристовы «послали» к упомянутым осетинским старшинам «двух осетин» явно для того, чтобы приостановить зарождавшееся восстание и «узнать от них во всей подробности» о намерениях повстанцев.

К началу 1830 года политическое положение в Южной Осетии несколько стабилизировалось. Это было достигнуто благодаря активной деятельности российской администрации среди югоосетинского крестьянства и обещаниям о «введении между ними правления и о первоначальном их образовании», иными словами - установления в Южной Осетии российской администрации и предоставления ей независимости от грузинских князей. О подобных обещаниях сообщал гражданскому губернатору советник Яновский, считавший, что только такое решение югоосетинского вопроса может «вселить» в «среду осетин» доверие «к русским». Однако гражданский губернатор наставлял своих подчиненных повременить «до весны» (до весны 1830 года); по свидетельству губернатора, так было угодно новому главнокомандующему графу Паскевичу. Завершив русско-турецкую войну, последний еще в 1829 году получил от Николая I новую стратегическую директиву, суть которой сводилась к следующему: «Кончив, таким образом, одно славное дело, предстоит вам другое, в моих глазах столь же славное, а в рассуждении прямых польз гораздо важнейшее - усмирение навсегда горских народов или истребление непокорных». Приведенные слова императора, бесспорно, предрешили события 1830 года на Большом Кавказе. Однако многие исследователи распространяют их значение и на все последующее время, будто бы они определили политику Николая I на Кавказе. На са­мом деле установку на «усмирение» горцев «или истребление непокорных», данную сразу же после окончания русско-турецкой войны и скорее всего под впечатлением от громкой победы над Портой, император пересмотрит в том же 1830 году. Стоит также подчеркнуть - граф Паскевич, отличавшийся спокойным нравом, не был сторонником столь крайних мер, чтобы в его решениях или приказах давались распоряжения об истреблении горцев. В то же время указание Николая I о новом наступлении на горцев Большого Кавказа, - а речь шла в его распоряжении именно о них, - повлекло за собой крупные военно-политические события на Кавказе. По свидетельству генерала А.И. Нейдгардта, император требовал от Паскевича «произвесть одновременный поиск противу всех горских народов, завладеть важнейшими пунктами их земель, а в особенности низменностями оных и, таким образом, лишить горцев средств пропитания, принудить их к покорности».

По плану Паскевича, вначале предполагалось карательными мерами овладеть левым и правым флангами Большого Кавказа, а затем приступить к военным действиям на северном и южном склонах Центрального Кавказа. Но первые же карательные экспедиции в горные районы Дагестана и Северо-Западного Кавказа убедили командование на Кавказе в нереализуемости столь сложного плана, выдвинутого императором. Граф Паскевич отказался от крупных военных операций, переориентировал основные силы на Центральный Кавказ и решил небольшими карательными экспедициями форсировать наступление на Осетию -стратегически наиболее важному району Кавказа. Ближе к концу мая 1830 года командующий Отдельным Кавказским Корпусом дал предписание тифлисскому военному губернатору генералу Стрекалову приступить к вооруженной карательной экспедиции в Южную Осетию. Для губернатора цель экспедиции формулировалась из трех частей: «наказать, привести в повиновение и должный порядок». Подготовка к ней началась еще в 1829 году.

Экспедиции предшествовало составление нового подробного описания Южной Осетии. Его граф Паскевич приложил к своему предписанию для Стрекалова.

"Южная Осетия в коллизиях российско-грузинских отношений" М.М. Блиев. 2006г.