История изучения социальной организации скифов

 Идеи, как и книги, имеют свои судьбы. Все четыре главные концепции о характере скифского общества были предложены много десятилетий назад. Временами некоторые из них объявлялись опровергнутыми полностью и окончательно, решительно отбрасывались; другие, наоборот, становились чрезвычайно популярными, получали почти всеобщее признание. PI тем не менее все четыре концепции, правда в видоизмененном и модифицированном в соответствии с общим уровнем науки виде, дожили до наших дней. 

 Научное изучение социальной организации и социальной истории скифов на-чалось во второй половине XIX в. Тогда же впервые было высказано мнение, что скифы еще не достигли уровня классового общества, хотя и приблизились к нему.

 Из работ того времени заметно выделяются «Скифские древности» А. С. Лаппо-Данилевского [Лaппo-Данилевский,. 1887]. Их автор находился под ощутимым влиянием эволюционизма— ссылки на Спенсера и Тейлора довольно часты в его исследовании. Часто встречающиеся утверждения о том, что А. С. Лаппо-Данилевский отстаивал наличие у скифов родовых отношений, не совсем точны. Различая дикость, варварство и цивилизацию, он полагал, что «скифы были народом варварским, но гораздо ближе при этом к цивилизации, чем к дикости» [Лаппо-Данилевский, 1887, стр. 523]. Если бы А. С. Лаппо-Данилевский был знаком с работами Моргана, он, по всей видимости, поместил бы скифов на высшую ступень варварства; недаром он сравнивал их со сла-вянами и германцами времен Цезаря и Тацита. 

 Сходные взгляды высказывал Д. И. Багалей. Он полагал, что «государствен-ный строй у скифов носил характер деспотической монархии; цари решали все дела по своей воле», но в то же время отмечал, что «скифы по своему культурно-му развитию стояли на рубеже варварских и цивилизованных народов» [Багалей, 1909, стр. 53, 56].

 Иную концепцию выдвинул М. И. Ростовцев (Ростовцев, 1913, стр. 23 и сл.; Ростовцев, 1914; Ростовцев, 1918, стр. 35 и сл.; Ростовцев, 1925; Rostovtzeff, 1922, стр. 8 и сл.; Rostovtzeff, 1941, стр. 595 и сл.; Rostovtzeff, 1954, стр. 572 и сл.]. Ученый полагал, что уже в VII—V вв. до н. э. в результате завоевания возникла мощная скифская держава, которую он сравнивал с Хазарским каганатом и Золотой Ордой. Общественный строй Скифии определялся как «военно-феодальный». Являясь сторонником циклической теории исторического процесса, М. И. Ростовцев был склонен к определенной модернизации социальной истории Скифии. Кроме того, он, по-видимому, несколько переоценивал сходство ее социальных институтов с собственно иранскими. Но его заслуги в ее исследовании нельзя преуменьшать. М. И. Ростовцев был первым, кто стал рассматривать Скифию как классовое общество со сложившейся государственностью. Он же впервые наме-тил путь сопоставления скифов с другими кочевниками евразийских степей. 

 В советское время взгляд на скифское общество как на доклассовое продолжали развивать С. А. Семенов-Зусер и В. И. Равдоникас.

 По мнению С. А. Семенова-Зусера, у скифов господствовали первобытнообщинные отношения [Семенов-Зусер, 1931; Семенов-Зусер, 1939; Семенов-Зусер, 1947, стр. 151 и сл.]. Даже процесс оформления этноса в племя или племена не был еще завершен. Собственность, за исключением предметов личного потребления, была коллективной. Имевшаяся социальная дифференциация еще не подорвала основ родоплеменного общества. В целом работы С. А. Семенова-Зусера написаны на невысоком уровне, для них характерна произвольная трактовка письменных источников, а археологический материал привлекается лишь для иллюстрации уже сформулированных положений. По сравнению с исследованием А. С. Лаппо-Данилевского это был в известной мере шаг назад.

 В. И. Равдоникас больше подчеркивал элементы разложения первобытнообщинных отношений, наметившиеся в скифском обществе, в частности социальное и имущественное неравенство, выделение родоплеменной знати [Равдоникас, 1932, стр. 62—78]. Он решительно отрицал наличие у скифов рабовладельческой формации, верно отметив основные причины, по которым рабы у кочевников не могли стать основной силой в хозяйстве. Отношения земледельцев лесостепи к кочевникам степи в Скифии он характеризовал как меновые и даннические. В то же время ученый полагал, что у земледельцев, живших на Нижнем Буге, Нижнем Днепре и в некоторых районах Крыма, т. е. по соседству с греками, «сложилось уже классовое общество рабовладельческого типа». Таким образам, ряд неверных положений и общая недооценка уровня развития скифского общества сочетаются у В. И. Равдоникаса с интересными мыслями и наблюдениями.

 Концепция М. И. Ростовцева в 20-х—40-х годах почти не имела приверженцев среди советских ученых. К числу ее последователей обычно причисляют Ю. В. Готье и С. В. Юшкова, обоих необоснованно.

 Ю. В. Готье писал: «Скифская держава не была похожа на греческие государства, ни на персидское царство. Вероятнее всего, что она своим устройством на-поминала особый тип государства, неоднократно образовывавшийся именно здесь, в южнорусских степях. Это господство кочевой орды, хорошо организованного конного войска, над остальными, более слабыми и, быть может, более древними степняками, с одной стороны, над оседлым населением прилегающих к степи местностей — с другой. Таково было позднее государство хазар; такова же была и Золотая Орда...

 Мы не можем сказать точно, какие отношения существовали между кочевниками-покровителями и покоренными оседлыми жителями степного пограничья. Вероятнее всего, и они напоминали отношения между хазарами и татарами, с од-ной стороны, и русскими — с другой. Одни были властители и собирали дань, другие были подвластные и платили дань ценностями, натуральными продуктами, а иногда просто поставляли властителям живую силу — воинов...  Власть... деспотическая и неограниченная в принципе, на самом деле смягчалась сложной системой племенных и социальных отношений и далеким расстоя-нием от царской ставки, кочевавшей по центру державы, по стране царских скифов, до отдаленных уголков, где пахари мирно занимались своим трудом, по целым годам не видели грозных отрядов кочевых властителей и встречали их с данью в определенные сроки, когда представители царской власти выезжали1 на „полюдье"» [Готье, 1925, стр. 247—248].

 Я намеренно привел эту длинную цитату, чтобы показать, что взгляды Ю. В. Готье, ныне незаслуженно забытые, по существу, выражали новую концепцию о скифском обществе как основанном на даннической, а не на феодальной эксплуа-тации кочевниками земледельцев.

 С. В. Юшкову Скифия представлялась варварским государством, прообразом таких держав кочевников, как гуннская, Тюркский каганат и т. д. Это была не добровольная федерация племен, а объединение, в котором верхушка царских скифов эксплуатировала подвластные племена, собирая с них дань. В скифском государстве происходила борьба трех укладов патриархального, рабовладельче-ского и феодального, причем С. В. Юшков по аналогии с другими кочевыми на-родами предполагал, что победу в будущем должны были одержать феодальные отношения [Юшков, 1944, стр. 3; Юшков, 1947, стр. 24—25].

 В 30-х годах в советской скифологии возобладала еще одна концепция — о господстве в Скифии рабовладельческих отношений. Впервые выдвинутая почти одновременно С. П. Толстовым [Толстов, 1934, стр. 168 и сл.] и А. П. Смирновым [Смирнов А. П., 1934], она нашла подробное обоснование в работе последнего. Начиная со второй половины 30-х годов наличие и господство в Скифии рабовладельческих отношений стало казаться чем-то само собой разумеющимся. Спор шел о времени их становления, но не об их наличии. К сторонникам «рабовладельческой концепции» с некоторыми оговорками примкнул в конце концов и С. В. Юшков [Юшков, 1961, стр. 36, 38].

 Существенную роль в утверждении подобных взглядов сыграло характерное одно время для советской исторической науки представление об универсальности рабовладельческой стадии развития. Допускалось, правда, что отдельные народы могли непосредственно перейти от первобытнообщинных отношений к феодальным, но лишь после гибели рабовладельческого способа производства во всемирно-историческом масштабе, т. е. конкретно после IV—V вв. н. э. У скифов же становление классовых отношений и государства могло датироваться только I тысячелетием до н. э. Следовательно, делалось заключение, их общество просто не могло быть никаким иным, кроме как рабовладельческим.

 Правда, в самом понимании характера рабовладельческих отношений у скифов не было единодушия. Все-таки картина, (которая рисовалась исследователям в причерноморских степях, слишком разительно отличалась от той, ей современной, которая восстанавливалась в Греции и Риме, и это, естественно, бросалось в глаза. Кроме того, существенные разногласия оставались по вопросу о времени возникновения государства у скифов.

 В 40-х годах с рядом интересных и оригинальных работ, посвященных общественному строю скифов, выступил М. И. Артамонов (Артамонов, 1947; Артамо-нов 1947а; Артамонов, 1948; Артамонов, 1948а; см. также: Артамонов, 1949]. По его мнению, в скифском обществе времен Геродота рабство было домашним и не играло важной роли в производстве. Основной экономической единицей у кочев-ников были патриархальные семьи, объединенные в родовую общину. Ученый отмечал определенную дифференциацию в скифском обществе, разделение его на богатых и бедных, знатных и незнатных, однако полагал, что эти различия были еще далеки от превращения в классовые.

 Скифия представлялась М. И. Артамонову слабоцентрализованным разноэтническим племенным объединением с военно-демократическим строем. Государ-ством он соглашался признать только Скифское царство в Крыму, в котором «преобладающее значение имела экономическая кабала, под маской патриар-хальности граничащая с рабством, а в значительной мере и ничем не прикрытое рабство» [Артамонов, 1948а, стр. 68—69]. Новый этап общественного развития связывался им с процессами седентаризации, охватившими в последних веках до нашей эры кочевых скифов. Но и Скифское царство в Крыму определялось как государство варварского типа, не изжившее до конца старой родовой организации.

  В работах, опубликованных в начале 70-х годов, М.И.Артамонов несколько изменил свои взгляды на скифское общество (Артамонов, 1971; Артамонов, 1972]. Теперь он полагал, что уже во времена переднеазиатских походов у скифов сложилась централизованная организация, предназначенная для ограбления подчиненных народов. Вернувшись в Северное Причерноморье, скифы подчинили себе кочевые и оседлые племена степи и лесостепи. В результате к третьей четверти V в. до н. э. сложилось царство во главе с племенем царских скифов. 

 Относительно уровня социально-экономических отношений, достигнутого в Скифии, воззрения М. И. Артамонова не отличались особой последовательно-стью. С одной стороны, он отмечал, что она была царством с организованным аппаратом господства и принуждения, что эта организация имела основные признаки государства. Но с другой — он полагал, что Скифское царство являлось лишь одной из форм военной демократии, стоявшей на грани превращения в государство, а государство у скифов возникло позднее, в крымский период их истории.

 По мнению ученого, в Скифском царстве эксплуатация развертывалась не внутри общества, а между племенами, одни из которых подчинили себе другие. Поэтому он не усматривал классовых делений в скифском обществе, а следовательно, и возможности возникновения государства. Это положение представляет-ся спорным, так как оно основано на перенесении критериев, характерных для развитых классовых обществ, на раннеклассовые, где процессы формирования классов еще не были завершены 5.

 Мнение М. И. Артамонова о том, что государство у скифов возникло лишь в III—II вв. до н. э., разделяли и некоторые другие ученые [Гайдукевич, 1949, стр. 5; Жебелев, 1953, стр. 88]. Наиболее крайнюю позицию в этом вопросе занял Д. П. Каллистов (Каллистов, 1949, стр. 103 и сл.; Каллистов, 1952, стр. 25 и сл.; Калли-стов, 1968, стр. 200 и сл.; Каллистов, 1969, стр. 124 и сл.]. Скифы у него в геродотово время, да и позднее, выступали как разобщенный конгломерат племен, не способный создать даже сколько-нибудь прочное объединение. Вопрос о разви-тии у северопричерноморских варваров рабовладельческих отношений и вопрос о времени появления у них первых государственных образований, по мнению уче-ного, сливаются в одну общую проблему. Рабство было развито мало. Скифы-земледельцы и особенно скифы-пахари являлись свободными общинниками, мелкими производителями, за медные деньги продававшими свой хлеб греческим купцам. Архаизация социальной жизни Скифии у Д. П. Каллистова, таким образом, сочеталась с определенной ее модернизацией, а ничем не аргументированное утверждение, что первые бесспорные признаки государственности обнаруживаются у скифов в III в. до н. э., звучало диссонансом.

 Выдающуюся роль в исследовании социальной организации и процессов классообразования у скифов сыграли работы Б. Н. Гракова. Его концепция окон-чательно сложилась в начале 50-х годов, но многие существенные положения ее были изложены и в более ранних работах ученого [Граков, 1939; Граков, 19476; Граков, 1947; Граков, 1950; Граков, 1950а; Граков, 1954; Граков, 1968; Граков, 1971; см. также: Гпаков, Мелюкова, 1954].

 По Б. Н. Гракову, в первой половине VII в. до н. э. возник скифский племенной союз как объединение родственных одноэтничных племен с преобладанием кочевых элементов над земледельческими. Вплоть до конца V в. до н. э. скифское общество было военно-демократическим, но с сильной царской властью, имевшей черты деспотической. В нем постоянно усиливалось значение кочевых племен, выразив- 29
шееся в уплате им земледельцами всевозможного рода даней и кормлений.

 В конце V — начале IV в. до н. э. в Скифии возникло рабовладельческое государство, основной эксплуатируемый слой которого составляли общественные рабы типа илотов, или пенестов, появившиеся в результате порабощения племенем царских скифов всех остальных, прежде всего земледельцев. Образование государства у скифов форсировалось, торговыми и иными сношениями с греческими колониями Северного Причерноморья. 

 Рабовладельческим оставалось скифское государство и в крымский период своей истории. Однако оно все больше приобретало черты эллинистического торгового государства. Скифия была чем-то промежуточным между варварскими и греческим мирами, и эта промежуточность в конечном счете явилась одной из причин ее гибели.

 Взгляды Б. Н. Гракова получили широкое распространение у его учеников и последователей [Мелюкова, 1950; Шелов, 1956; Яценко, 1959; Елагина, 1962; Елагина, 1963; Раевский Д. С, 1970 и др.]. Сходные идеи выдвигались и другими учеными [Соломоник, 1952; Блаватский, 1954, стр. 32; Шульц, 1953, стр. 6; Шульц, 1971, стр. 133; Высотская, 1972, стр. 15; см. также: Погребова, 1954, стр. 28 и сл.]. В то же время А. П. Смирнов [Смирнов А. П., 1966] и А. И. Тереножкин [Тереножкин, 1966], рассматривая скифское общество как рабовладельческое, предположили, что государство у скифов сформировалось еще в догеродотово время.

 Поворот в изучении общественного строя скифов начался с конца 60-х годов. Тогда впервые за долгое время появились работы, в которых отрицалось господство в Скифии рабовладельческих отношений. И почти одновременно были вы-сказаны иные соображения относительно общественного строя скифов. 

 Правда, А. Я. Брюсов еще раньше отказывался признать скифское общество классовым [Брюсов, 1957, стр. 15—16], а Н. Л. Членова полагала, что скифы находились всего лишь на том социально-экономическом уровне, что и ирокезы [Членова, 1967, стр. 110]. Но это были лишь отдельные замечания без развернутой аргументации. Однако в 1967 г. Л. П. Лашук уже более обстоятельно доказывал, что скифское общество на всем протяжении его истории было воен-но-демократическим, лишь с зачатками раннеклассовой структуры и государственности [Лашук, 1967, стр. 111 и сл.].

 В 1971 г. В. А. Ильинская и А. И. Тереножкин высказали мнение, что скиф-ское общество являлось патриархально-феодальным и одновременно раннеклас-совым, а скифское государство было подобно тем государствам, которые складывались у средневековых кочевников [Археолопя Украiнськоi PCP, 1971, т. I, (стр. 44, 46—47]6.

 В 1972 г. Д. Б. Шелов пришел к выводу, что примитивная скифская государственность основывалась на различных формах эксплуатации и что рабство было лишь одной из таких форм, притом не основной [Шелов, 1972, стр. 73 и сл.].

 Наконец, в том же году я предположил, что скифское государство было государством раннеклассового типа, подразумевая под последним «первичные политические образования с недостаточно развитыми классовыми структурами, в которых отношения эксплуатации представлены различными, еще окончательно не устоявшимися формами, без отчетливого и, главное, необратимого преобладания какой-либо из них» [Розанов, 1972, стр. 170]. 

 За рубежом, несмотря на большой интерес, проявляемый к скифской истории, специальные работы, посвященные социальной организации скифов, почти отсутствуют. В высказанных же мнениях подчас явственно ощущается влияние концепции М. И. Ростовцева. В той или иной степени наличие феодализма у ски-фов признавали М. Эберт [Ebert, 1921, стр. 102, 341], К. Кречмер [Kretschmer, 1923, стр. 923—946] и Н. П. Толль [Толль, 1928, стр. 17 и сл.]. Г. Вернардский сравнивал Скифию с Хазарским каганатом и Золотой Ордой, полагая, что общее у них — господство кочевой орды над соседними земледельческими племенами. Скифское государство, по его мнению, возникло в конце VII в. до н. э. и было ос-новано на «клановом законе» [Vernardsky, 1943, стр. 51—52; Vernardsky, 1959, стр. 59]. 

 Особого внимания заслуживают исследования иранистов, хотя они не всегда непосредственно связаны со скифской тематикой, и в первую очередь труды Ж. Дюмезиля [Dumézil, 196-2; Dumézil, 1968; подробно о взглядах Ж. Дюмезиля см.: [Хазанов, 1974]. По (мнению этого ученого, скифское общество развивалось по феодальному пути, но еще не достигло уровня государственности. Оно походило на общество черкесов до их присоединения к России. «Нельзя еще говорить о феодализме у скифов начала нашей эры, но „кадры" кажутся уже готовыми»,— писал Ж. Дюмезиль [Dumézil, 1962, стр. 198—199].  Таким образом, в настоящее время все основные проблемы, связанные с социальной историей и социальной организацией скифов, являются дискуссионными. В первую очередь это, конечно, объясняется скудостью источниковедческой базы. Но следует обратить внимание и на еще одно обстоятельство.

 Исторически сложилось так, что изучением общественного строя скифов больше всего занимались археологи, специалисты по истории античного мира и иранисты, но только не этнографы — кочевниковеды. Поэтому параллели и сравнения скифского общества в основном проводились с обществами Передней Азии, Ирана, наконец, античной средиземноморской цивилизации. Детального сопоставления скифского кочевого общества с обществами других древних и средневековых кочевников евразийских степей не производилось. 

 Впрочем, на этом пути имеется существенная трудность. Дело в том, что все основные проблемы кочевниковедения также являются дискуссионными.