Нашествия 1238—1239 и 1395 гг. разметали аланское население хорошо обжитых предгорных равнин. Значительные массы алан, как предкавказских, так и донских, оказались вовлечены в новое «переселение народов» и заброшены на сотни, и даже тысячи, километров от мест оби­тания. Это был один из актов исторической трагедии Алании, завершив­шейся ее катастрофой. Аланские группы, оторвавшиеся от основного этнического массива на Кавказе и попавшие в иноэтничное окружение, были обречены на ассимиляцию и исчезновение. Вместе с тем есть факты поразительной устойчивости даже в самых неблагоприятных внешних условиях, о чем мы будем подробно говорить дальше.

В свое время Н. М. Карамзин писал, что «Многие Алане или Ясы ушли от ига Татарского в Греческие владения (Византию.— В. К.), хотели после возвратиться в свою землю и были истреблены на пути» (1, прим. 147). Н. М. Карамзин ссылается на Плано Карпини и Гильома Рубрука, но в современных изданиях этих авторов таких сведений нет, и источник Карамзина для нас остается не ясным. Факт миграции алан в Византию подтверждает Никифор Григора, указывающий, что «некоторые из массагетов, живших за Истром» (Дунай в нижнем течении.— В. К.), тайно послали посольство в Византию с предложением перейти на службу империи. «Их вообще называют аланами,— говорит Григора,— они издревле приняли христианство и хотя впоследствии подчинились скифам (татаро-монголам.— В. К.) телесно, невольно уступив их силе, но постоянно питали в душе заветную мечту о самостоятельности...» Император благосклонно принял алан, и более 10 тыс. человек переселились в Византию с женами и детьми (2, с. 200—201). В этих источниках, несомненно, речь идет об аланах Северного Причерноморья. Описывая бывшую Хазарию, Аланию и страну кипчаков от Дуная до Волги, Рубрук отмечает, что «эта страна вся опусто­шена татарами и поныне ежедневно опустошается ими» (3, с. 108). Следует полагать, что именно это и было причиной миграции северопри­черноморских и донских алан в Византию.

Тогда же аланы появились в Молдавии и Румынии. М. Фасмер давно обратил внимание на иранскую топонимику Бессарабии, возможно остав­ленную аланами (4, с. 59—79). Один из таких заметных топонимов — река Прут (от скиф. «Пората», Alanus Fluvius—«Аланская река» на древнейших картах; 5, с. 177), название, возможно, связанное с пребыва­нием в этом регионе сарматских племен роксолан и языгов в первых веках нашей эры (6, с. 105—106, 178—179 и др.). Северо-западная часть При­черноморья, таким образом, давно была известна древним иранцам, и пере­селение сюда новых их масс в XIII в. шло по проторенным путям.

Памятником пребывания алан на берегах р. Прут в Румынии является название города Яссы. Вокруг этого названия еще в XIX в. шла дискуссия: Н. М. Карамзин и А. Кантемир считали, что на месте города до времени Стефана Молдавского (вт. пол. XV в.) существовала только мельница мельника Яссия, давшего свое имя городу. Ф. К. Врун оспаривал это утвержде­ние и указывал, что в интересующем нас регионе, кроме г. Яссы, есть села Ясска и Олонешты (Аланешты.— В. К.) на Нижнем Днестре (7, с. 355— 356). В наше время румынский ученый А. Андроник вновь вернулся к версии Карамзина-Кантемира, отрывающей название г. Яссы от одно­именного народа (8, с. 93—98). А. Андроник считает, что племя ясов из Паннонии не имеет отношения к городу Яссы и к municipium jassorum, к коему относится около 40 надписей II в. Р. Теодореску вообще не касается данного сюжета, словно он не существует, лишь мимоходом упоминая г. Яссы вне связи с его возникновением (9, с. 339). А. Андроник при этом не говорит, что недалеко от г. Яссы есть село Глинча-Яссы (10), т. е. топоним, который вряд ли можно приписать тому же имени загадоч­ного мельника.

Я убежден в генетической связи названия города Яссы с этнонимом «яс», «ясы». В «Списке градом русскым» XIV в. упоминается на том же месте «Аскый торг» (11, с. 240), т. е. торжище асов (ясов). По этому поводу Ю. А. Кулаковский писал, что название города не может быть делом случая и «является вполне определенным свидетельством об ясах или аланах, которые имели здесь торговый центр обмена с русскими» (12, с. 66). От профессора Э. Хоргоши в 1989 г. я получил копию венгерской грамоты от 15 марта 1412 г., в которой тот же город назван по-русски—Forum Iasky-torg (оригинал грамоты хранится в Вене). Очевидно, что название этого города в Венгрию попало от русских, как и русское название алан «ясы». Подробное разъяснение дано в словаре древнеукраинского языка (13, с. 586), а также в недавних венгерских публикациях, свидетель­ствующих о полном калькировании названия «Аский торг» венгерским «Iaszvasar» (14, с. 280; 15, с. 221).

Есть и исторические факты. Воевавший с византийцами царь Болгарии Михаил Шишман (1323—1330 гг.) послал помощь осажденному в Филиппополе полководцу Ивану Русскому, имевшему гарнизон из 2 тыс. болгар­ских и аланских всадников. По заключению Ф. К. Вруна, последние перешли в Болгарию «из своих жилищ при Нижнем Днестре и Пруте, еще не совершенно покинутых ими в XV столетии» (7, с. 359). К тем же выводам пришел Ю. А. Кулаковский (12, с. 67). Видимо, те же ясы, появившиеся после татаро-монгольского нашествия на Балканах, в 1313 г. помогли сербскому царю Милутину в его войнах (16, с. 73—77).

Кроме Византии, Молдавии и Балкан, часть алан оказалась отброшен­ной татаро-монгольским вторжением XIII в. в Венгрию. Судьба этой группы нам известна лучше и представляет особый научный интерес, поэтому на ней остановимся подробнее.

С XII в. аланы были военно-политическими союзниками половцев (кипчаков; 17, с. 32—33). Половцы и аланы вместе выступали против монголов при первом вторжении 1222 г., потерпев неудачу вследствие предательства половцев. В ходе нашествия 1238—1239 гг. аланы и половцы вновь выступают вместе как союзники. Новое их столкновение с татаро-монголами, как отмечает Н. М. Карамзин, произошло в 1238 г. в Астрахан­ских степях, половецкий хан Котян был разбит и бежал в Венгрию с 40 тыс. половцев (1, с. 4—5). Поскольку ясы появились там вместе с полов­цами как их военно-политические союзники, дата переселения тех и других должна быть одна.

Однако в действительности все сложнее. Кажется, наиболее достовер­ный венгерский источник о вторжении татаро-монголов в Венгрию — «Жалобная песнь о разрушении Венгрии татарами» автора второй поло­вины XIII в. Рогера Местера, согласно которому половцы поселялись в Венгрии дважды. Первый раз это произошло в 1239 г., во главе половцев стоял хан Котян. Венгерский король Бела IV лично встретил орду Котяна на границе. Но венгерские феодалы, недовольные ростом политического влияния половцев, организовали заговор и убили Котяна. После этого половцы покинули Венгрию и ушли на Нижний Дунай.

Второй раз половцы появились в Венгрии после ухода татаро-монголов в 1242 г. На этот раз они здесь осели прочно. Точная дата этого события не установлена, но в 1279 г. половцы уже получают привилегии от короля Ласло IV (18, с. 10—12). Видимо, окончательное расселение половцев и ясов в Венгрии имело место между 1242—1279 гг.

Если половцев насчитывалось 40 тыс. человек, то ясов, по данным Я. Ферента, было 10 тыс. человек, а их вождем, был Качар Огала (19, с. 86— 87). Это имя явно тюркского происхождения, возможно в результате поло­вецкого влияния. В Венгрии ясы компактно расселились на плодородной равнине, орошаемой небольшими речками Задьва и Тарна, примерно, в 70-ти км к востоку от Будапешта; ближайшими соседями ясов оказались половцы (в дальнейшем мы будем их называть венгерским термином куны) рода Улаш с центром в г. Карцаг.

В дальнейшем основная территория проживания ясов получила назва­ние Ясшаг. П. Голубовский заметил, что размещение кунских и ясских поселений преследовало цель обезопасить неспокойную границу с Поль­шей и Русью (20, с. 10), т. е. мы видим здесь продолжение тех функций федератов, которые наблюдали и в римской Паннонии, и в Херсонесе, и в Грузии. На территории Ясшага в настоящее время насчитано 16 топо­нимов с формантом «яс».

В то же время отдельные группы ясов селились за пределами Ясшага. Ссылаясь на 3. Гомбоца, Д. Месарош учитывает еще семь топонимов Венгрии с этноосновой 'Az', 'Osz' (21, с. 50—51).

В источниках ясы некоторое время не отделялись от кунов (вероятно потому, что представляли меньшинство). Первое их упоминание относится к 1318 г. (22, с. 2.7). С начала XIV в. ясско-кунские отношения характери­зуются постепенным ослаблением власти кунов и усилением самостоятельности ясов. Ясы выходят на историческую сцену Венгрии. В 1339 г. центр Ясшага город Ясберень и его сек стали равными с кунскими секами (22, с. 29). К концу XIV в. у ясов появляется новый социальный термин «капи­тан», по М. Крингу, употреблявшийся для обозначения вождей родов и племен (23, с. 51). Появление нового социального термина указывает на глубокую дифференциацию в ясском обществе.
++

Культура венгерских ясов конца XIII—XVI вв. стала известна благодаря исследованию археолога Л. Шелмеци могильника и поселения Недьсаллаш близ с. Ясдожа. Этот населенный пункт существовал до турецкого завоевания, затем был разрушен и заброшен. Окончательное запустение Недьсаллаша относится к XVI в. (24, с. 147).

Раскопки Л. Шелмеци дали весьма интересные результаты. Открыты руины двух церквей XV в. и более 700 погребений по христианскому обряду, которые уверенно можно считать ясскими. Наиболее ранние относятся ко второй половине XIII века — в них найдены монеты короля Белы III (1173—1196 гг.), носившиеся в качестве женских украшений. Могильник функционировал около 300 лет.

В погребениях мужчин обнаружены железные и бронзовые пряжки, поясные наборы, однолезвийные мечи (по-венгерски «кард» — очевидное аланское заимствование в венгерский.— В. К.), но последние не вяжутся с оружием алан середины XIII в., ибо с VIII в. у них на вооружении уже была сабля. Саблями были вооружены и венгры в эпоху освоения ро­дины — IX в., поэтому употребление мечей ясами Недьсаллаша пока остается неясным. Наиболее богаты женские могилы: металлические бляшки, дисковидные аграфы для застегивания одежды, серебряные серьги «восточного» (по Л. Шелмеци) типа в виде вопросительного знака, множество бус, в том числе из горного хрусталя, которого нет в Венгрии (Л. Шелмеци их называет «кавказскими»), раковины каури, бронзовые и костяные цилиндрические игольники, сходные с аланскими северокавказ­скими (25, с. 165—178; 26, с. 113—114).

Предварительное изучение археологического материала из могильника Недьсаллаш позволило нам выделить в нем три культурных пласта: основ­ной местный, восточноевропейские элементы, кавказские элементы (27, с. 117—120). В количественном отношении они идут по убывающей, кав­казских элементов мало (это прежде всего две металлические копоушки и упомянутые игольники, для Венгрии эндемичные), что совершенно естест­венно:, во время передвижения и культурной адаптации в новых условиях материальная культура сильно трансформировалась. Тем большее научное значение приобретают те немногие предметы, которые могут быть атри­бутированы как аланские и кавказские, их информативная ценность чрезвычайно велика.

Этнокультурная связь ясов Недьсаллаша и Ясшага с алано-осами Северного Кавказа имеет подтверждение в выводах других научных дисциплин. Особое значение представляют заключения антропологов Т. Д. Гладковой и Т. А. Тота, проведших исследование дерматоглифики венгров. Были собраны отпечатки ладоней и пальцев мужчин в разных районах страны, в том числе и в Ясшаге. В последнем изучена группа ясов — жителей с. Ясапати. Вывод: «Группа Ясапати в пальцевых узорах обнаруживает наибольшее сходство с кавказскими осетинами» (28, с. 10).

Второй, не менее существенный, факт — язык венгерских ясов. Никто из венгерских ученых XIX — первой половины XX в. не сомневался в близости исчезнувшего в настоящее время языка ясов языку алан и осетин (Б. Мункачи, Я. Мелих, 3. Гомбоц, И. Дьярфаш, Ф. Фодор и др.). Всякие сомнения отпали после обнаружения в 1957 году ясского словника — глоссария 1422 г. Глоссарий был издан Д. Неметом на венгерском и немецком языках, а в 1960 г. в переводе В. И. Абаева на русский язык (29). В глоссарии содержится около 40 слов, представляющих «бесспорно надежный памятник языка венгерских ясов» (29, с. 8). Откры­вается глоссарий приветствием «дабан хорз», в коем нетрудно узнать осе­тинское «да бон хорз» — здравствуйте. Филологический анализ этого документа тщательно выполнен Д. Неметом, В. И. Абаевым и Р. П. Риттером. Д. Немет указывает: «Материал рассмотренного нами ясского глоссария свидетельствует, что ясский язык этого памятника недалеко отстоит от осетинского, что речь идет о двух не очень разошедшихся диалек­тах одного языка» и что венгерские ясы «относятся по языку к кавказским аланам, т. е. осетинам». Д. Немет и В. И. Абаев считают, что ясский язык документа ближе к дигорскому диалекту, нежели к иронскому (29, с. 13, 21, 23). Те же выводы находим в исследовании немецкого филолога Р. П. Риттера (30, с. 245).

Венгерские ясы утратили свой язык к концу XVI в. В XVII в. они уже гово­рили только по-венгерски (29, с. 6). Следует полагать, что язык ясов, подобно языку кунов, мог жить значительно дольше — до XIX в., когда умер последний кун, знавший кунский (половецкий) язык. Исчезновение ясского языка предрешили турецкие походы в Венгрию в XVI в., затронувшие и Ясшаг: последний опустел к концу XVI в., а беженцы из Ясшага рассели­лись в других районах страны. Но уже в 1608 г. ясы присутствуют при коронации Матьяша II под своим знаменем. Отсюда следует один вывод — венгерские ясы в результате турецкого завоевания понесли большие потери, но как этническая группа устояли. Более того—они сохранили свои привилегии, и в документах XVII в. называются «свободными» ('Szabad jasz', 31, с. 339). Ясы по-прежнему поставляли венгерскому пра­вительству воинов. В XV в. венгерские ясы приняли католичество, центром коего стал город Ясберень.

Несмотря на «тотальную» венгеризацию и утрату своего языка, ясы сохранили себя как этническую группу современного венгерского народа, проявив необычайную жизнестойкость. Это особенно удивительно, если мы вспомним первоначальную численность венгерских ясов — всего 10 тыс. человек. Наряду с сохранением общей территории проживания самую активную роль в этом играет этническое самосознание, очень стойкое и у ясов, и у кунов. Ясы считают себя особой частью венгерского народа с осо­бой историей — и это справедливо. В этом смысле бытующие представления о том, что существование народа прекращается с утратой языка, можно считать, как минимум, некорректным: пример венгерских ясов (и кунов) опро­вергает подобные представления.

Обратимся к судьбе другой, не менее значительной, группы алан, татаро-монгольским нашествием заброшенной в противоположном направ­лении — далеко на восток. Работая над монографией «Алания в X— XIII вв.», я обратил внимание на то, что Западная (Верхнекубанская) Алания в XIII—XIV вв. (до вторжения Тамерлана) обезлюдела, и высказал предположение, что это демографическая катастрофа может быть объяснена отчасти истреблением местного населения, отчасти его мас­совым переселением монголами вглубь Монгольской империи (17, с. 42, 44—45). Демографическая катастрофа Западной Алании окончательно открыла дорогу тюркской (половецкой) миграции на опустевшие тер­ритории Верхней Кубани, что привело к этногенезу балкарцев и кара­чаевцев. За истекшие 20 лет эти наши предположения возражений не встретили.

В предшествующей главе уже говорилось, что в ходе кампании 1238— 1239 гг. многие аланские феодалы предпочли не оказывать сопротивление завоевателям и перешли на их сторону. Это Бадур, Уцзорбухан, Матярша, Елебадур (Илья Багатар? — В. К.), Юй-ва-ши, Хан-ху-сы, Арсалан (Ас­лан? — В. К.). Асан-чжен, Николай и др. (большинство имен дается в китай­ской транскрипции). Одни из них монголами были оставлены владетелями своих областей и им были выданы золотые пайцзы на владение (напр. Хан-ху-сы), другие завербованы в монгольскую гвардию, что говорит о том, что монголы высоко оценили воинские качества алан (напр. Атачи — сын Хана-ху-сы, половина подданных Арсалана, Николай и его сын Хурдуда и т. д.; 32, с. 48). Наконец, третьи сразу были переброшены татаро-монго­лами далеко за пределы Большого Кавказа. Так, сын Еле-бадура (Ильи Багатара) Юй-ва-ши был направлен в Сибирь для борьбы с восставшими «князьями» (32, с. 48).

Вскоре после завершения кампании на западе аланские контингенты появляются на востоке громадной Монгольской империи. Источники молчат о причинах и подробностях этой операции. Относительно причин Ю. Н. Рерих пишет следующее: «Высшее монгольское командование, которое всегда лояльно признавало военные качества своих противников, по справедливости оценило большую доблесть аланов и мудрость их коман­диров. Поэтому оно было счастливо заключить с ними военный союз. С этого момента аланская кавалерия соединилась с монгольской армией и приняла участие с ней во всех военных операциях» (33, с. 242—246).

В Китае аланы составили отборную пекинскую гвардию монголов. О ее положении свидетельствует флорентийский епископ Джованни Мариньоли, несколько лет живший в Китае и лично наблюдавший алан: «Всех выше (стоят) также князья его государства, более 30 тыс., которые зовутся аланами и управляют всей Восточной империей. Они христиане..., благородный род аланов, являющихся ныне величайшим и благородней­шим народом в мире; всех красивее и храбрее мужи их, с помощью которых татары овладели Восточной империей и без которых никогда не достигли бы славной победы. Ибо собрал Чингиз-хан, первый царь татарский, их князей, числом 72, когда по воле божией захотел покарать мир» (34, с. 62). Панегирическая характеристика алан может показаться преувеличенной, но не надо забывать, что Мариньоли был епископом у алан в Китае и, судя по этому обстоятельству, аланы здесь были из православного христи­анства обращены в католичество.

Когда произошло новое крещение алан в Монголо-Китайской империи? Их переселение на восток могло состояться вскоре после крушения Алании— в 40-х годах XIII в., когда аланы были православными. Относительно принятия ими католичества некоторые сведения находим в переписке XIV в., опубликованной на русском языке Р. Хеннигом. 14 июля 1336 г. римскому папе Бенедикту XII из Ханбалыка (мусульманское название Пекина.— В. К.) были посланы два письма. В первом письме от имени великого хана Токалмута содержится просьба, чтобы папа «молился за Нас и Наших верных слуг аланов, его христианских сыновей». Второе письмо на имя Бенедикта XII было направлено от имени аланских князей. Привожу текст полностью: «Вашему Святейшеству должно быть известно, что мы уже давно осведомлены о католической вере вашим легатом, братом Иоанном Монтекорвино, наставлены им ради нашего блага и много утешены сим сильным, святым и терпеливым мужем, умершим восемь лет назад. С того времени остались мы без главы и без духовного утешения. Мы порадовались бы известию, что Вы позаботились о новом легате; но таковой сюда еще не пришел. Поэтому мы умоляем Ваше Святейшество направить к нам доброго, терпеливого и умного легата, который мог бы позаботиться о наших душах, и прислать его нужно спешно, ибо мы в тяжелом положении без руководства, наставления и утешения...

Дано в Камбалеке (Халбалыке) в год крысы, 6-й месяц на третий день новолуния» (35, с. 224—225).

Из этого документа следует, что первым католическим миссионером среди алан в Китае был «брат» Иоанн Монтекорвино, умерший в 1328 г. и прибывший в Пекин, очевидно, в начале XIV в. На смену умершему пастырю, судя по всему, был направлен Джованни Мариньоли, о чем свидетельствует его маршрут: от Авиньона через Константинополь в Каффу (Крым) и далее через Тану по «старому торговому пути» через Сарай в Китай (35, с. 227). По Ф. К. Бруну, Мариньоли прибыл в Пекин к аланам в 1340 г. (36, с. 159). В своем отчете о путешествии Мариньоли пишет, подобно епископу Феодору, что аланы являются христианами ис­тинными или только по названию (35, с. 227).

Возвращавшемуся на родину китайскому посольству Бенедикт XII дал сопроводительное письмо: «Это письмо пишется как охранная грамота для Андрея Гуйлельмо де Нассио и алана Тогая из Китая, послов татар­ского императора, приезжавших к Апостольскому престолу. Дано в Авиньоне 19 июня в год 4-й» (1338; 35, с. 230). Кроме письма к великому хану, папа Бенедикт XII направил послания аланским князьям и правителю «Срединного государства» Чагатаю (35, с. 231). Как отмечает Р. Хенниг, христианские общины в Китае были искоренены в 1368 г., когда после гражданской войны к власти пришла династия Мин и началась враждеб­ность ко всему иностранному.

Изложенная выше переписка еще не стала достоянием алановедения и не привлекла должного внимания специалистов. Она тем более интересна потому, что, согласно Ю. Н. Рериху, среди аланских подписей под письмом от 14 июля 1336 г. стоит подпись Фодима Иовенса, «который считался царем аланов» на Востоке (33, с. 245). Ю. Н. Рерих обратил внимание на два других аланских князя по имени Сиан-Шан (Шиансам) и Чо-хан-бу-кхуа (Чембога), очевидно Джаян Бука. Биографии этих офицеров вели­кого хана записаны в китайской летописи монгольской династии «Юань-ши». Согласно ей, Джаян Бука, сын Тциао-хуа и правнук аланского князя Николая (видимо, князь Николай может быть приурочен еще к кавказской Алании.— В. К.), служил в армии великого хана Мунке. Он был «знаме­нитым офицером» и в 1329 г. был назначен командиром 400 аланских воинов. В 1336 г. он сделался большим полководцем Тцу-ми-ян и командо­вал левым крылом армейского корпуса аланской гвардии.

Нельзя не сказать о другом знаменитом алане по имени Еле-бадур (Илья Багатар?), служившим у хана Угедея. Его слава началась с того, что однажды на охоте атакованный тигром он схватил его за язык и убил своим мечом. Во время правления ханов Мунке и Хубилая он также отли­чился, но был убит во время осады города Чан-Чао в 1275 г. Его два сына также служили в монгольской армии, старший Е-Су-Та-иер был убит при взятии Ян-Чу, младший сын У-ва-ши был назначен командующим армейским корпусом аланской конницы во время одного из походов против Китая в 1275 г. (33, с. 245).

Переселившиеся в Монголо-Китайскую империю аланы, как видим, не только составили ханскую гвардию, но и, проявляя доблесть и рвение, успешно продвигались по службе и достигали самых высоких военных постов и отличий. В этом, безусловно, сказались многовековые традиции и собственной военной культуры бывших кочевников, и несения военной службы по приглашению в качестве федератов, союзников. Глубокие боевые традиции, выработавшийся своеобразный рыцарский кодекс чести воина-профессионала сделали аланских конных дружинников одними из лучших боевых частей своего времени. Монгольское правитель­ство понимало это и часто использовало алан в наиболее серьезных опера­циях.

Ханская гвардия была сформирована из тысячи аланских всадников. «Если вспомнить строгость отбора в эту гвардию, этот выбор оказывается исключительной честью. В царствование хана Мунке полки под началом князя Арслана присоединились к гвардии. Младший сын этого князя Николай участвовал в походе на юг Китая, в провинцию Юннань». При хане Хубилае (1260—1294 гг.) численность аланской гвардии оценивают уже в 30 тыс. всадников, не считая, резерва. Как видим, численность алан­ских контингентов на Востоке была очень значительной — имеются в виду только воины без членов семей.

Особо аланские войска отличились при хане Хубилае в 1268—1279 гг., во время завоевания Китая. Но в 1275 г. после взятия города Чан-Чао (Чунцин? — В. К.) многие высшие аланские офицеры погибли здесь вслед­ствие предательства китайского генерала Хун-фу, который после сдачи им города ночью организовал резню алан. По приказу великого хана китай­ский гарнизон Чан-Чао был уничтожен, город потерял все свои права, а его доходы отданы семьям погибших аланских офицеров (их имена пере­числены в китайских анналах; 33, с. 244). Великие ханы вообще щедро награждали, согласно «Юань-ши», отличившихся алан: ас Атачи, участво­вавший в походе Мунке в провинцию Сычуань, был пожалован вином и серебром; вторично Атачи был награжден Хубилаем — серебром и переводом в гвардию. Атачи был среди аланских командиров, погибших в 1275 г. в Чан-Чао (по свидетельству Марко Поло, аланы были перебиты в состоя­нии опьянения). Характер вознаграждения хана Хубилая за смерть Атачи: «Хубилай, сожалея о его смерти, пожаловал семье Атачи 500 лан серебра и 3500 связок ассигнациями, а также 1539 дворов из числа усмиренных жителей» (37, с. 284—285).

Сын упомянутого Атачи Бодар также был незаурядной фигурой. В 1283 г. ему была пожалована тигровая пайцза (что соответствовало званию десятитысячника, т. е. командира корпуса.— В. К.) и титул главно­командующего; кроме того, за ним было сохранено командование отрядом асов и присвоено звание асского баду-даругачи.

Сын умершего в 1300 г. Бодара Фудин был первым даругачи асской гвардии, а между 1335—1341 гг. назначен заведующим делами Военного Совета (37, с. 286—287). Есть основания полагать, что это он поставил свою подпись «Фодим» под коллективным письмом аланских князей папе Бенедикту XII 1336 г. Высокое происхождение и положение Фудина (Фодима) вполне соответствует его статусу «царя аланов».

Среди погибших в Чан-Чао асских командиров был и Еле-бадур — Илья Багатар, о котором мы уже говорили выше. Илья за храбрость был одарен 50 ланами золота, золотой пайцзой и пожалован в тысячники. Илье наследовал его сын Юй-ва-ши, ставший тысячником асского корпуса и награжденный 50 ланами серебра, 2500 связками ассигнаций, золотым поясом и девятью сортами материй. После одного из подвигов «государь с радостью сказал, обращаясь ко всем военачальникам: «Кто, кроме Юй-ва-ши, способен был выполнить это героическое дело? Если облечь Юй-ва-ши в чистое золото, этим не выразить ему моей благо­дарности» (37, с. 291). В награду император вновь пожаловал Юй-ва-ши 50000 связок ассигнаций и повысил в звании.

Здесь нет возможности перечислять имена всех асов и их деяния во славу монгольского оружия, запечатленные в «Юань-ши». Оценивая деятельность алан-асов на Востоке, Ю. Н. Рерих отмечает: «Под знаменем монгольских ханов меч алан снова начертал славную страницу своей истории» (33, с. 246). Сотрудничество асов и монголов на Востоке было столь активным, что асы стали заимствовать элементы татаро-монгольской культуры, о чем засвидетельствовал византийский историк второй поло­вины XIII в. Георгий Пахимер: «С течением времени соседние (с монго­лами.— В. К.), обитавшие в тех странах племена, каковы аланы, зихи, готы, руссы и многие другие, изучив их язык и вместе с языком, по обычаю, приняв их нравы и одежду, сделались союзниками их на войне» (38, с. 317). Алано-асы настолько сблизились с монголами, что стали считаться принад­лежащими к «правому крылу монгольского народа под именем Асут» (39, с. 131, прим. 8).

Асы разделили судьбу Монгол о-Китайской империи и ее монгольской династии. «Когда последний монгольский император Китая Тогон Ти­мур в 1368 г. покинул Пекин, в числе отрядов, следовавших за ним в г. Каракорум, была и асская дружина, сохранившая и в беде верность своим повелителям»,— отмечает А. Иванов (37, с. 300). После этих со­бытий источники об асах на Востоке не упоминают.

Можно было бы предполагать, что остатки асов после их переселения в Монголию оказались ассимилированными монголами и бесследно исчезли. Но пример венгерских ясов, куда более малочисленных и сохранивших свою этническую индивидуальность, свидетельствует об обратном — реликты алано-асов могут сохраниться и в монгольских степях. В послед­ние годы советскими этнографами получены скромные по объему, но очень интересные данные. В 1984 г. в Монголии продолжал работу этно­графический отряд советско-монгольской историко-культурной экспедиции. В составе монгольского племени борджигинов на северо-востоке Средне-гобийского аймака, в частности в. сомоне Цаган-Дэлгэр, была зафиксиро­вана группа асудов — «потомков аланов, переселенных сюда с Северного Кавказа в раннем средневековье. Позднее они поселились среди борджи­гинов и постепенно растворились в их среде. Асуды сохраняют свое само­название, но уже не помнят о своем происхождении и не выделяют себя из среды монголов. Антропологически же, судя по нашим визуальным наблюдениям, они явно отличаются от соседних халхасцев, сохраняя на­ряду с монгольскими отдельные ярко выраженные европеоидные приз­наки» (40, с. 136).

Ясно, что монгольская этнографическая группа асуд должна подвергнуться специальному исследованию, видимо, прежде всего в отношении антропологии, дерматоглифики, языка (поиск древнеиранских элементов), этнографии. Таким изучением асудов пока никто не занимался и это прокладывает резкую черту между монгольскими асудами и венгерскими ясами. Но, несмотря на громадную разницу в изученности, уже сейчас мы можем говорить о значительном сходстве обоих исторических явлений: судьбе ясов Венгрии и асудов Монголии. И ясы, и асуды фактически раствори­лись в новой этнической среде, утратили язык и стали осознавать себя частью коренного народа. Но в то же время, как это ни парадоксально, растворившись, они не исчезли. И на Западе, и на Востоке, отделенные друг от друга огромным пространством, ясы Венгрии и асы Монголии сумели сохранить общность территории и этническое самосознание, решающей субстанцией которого в данной исторической ситуации стал древний этноним — самоназвание «ас», «яс» — последняя историческая память о происхождении и далеком прошлом. Благодаря этому этническому индикатору мы и имеем возможность достаточно надежно реконструиро­вать прошлое двух крупных групп аланского этноса, в XIII в. одновременно заброшенного на далекий Запад и еще более далекий Восток. Они — часть того наследия алан и аланской культуры, которое дошло до наших дней в основательно измененном виде.

ЛИТЕРАТУРА
1. Карамзин Н. М. История государства Российского, т. IV. Спб., 1833.
2. Римская история Никифора Григоры, начинающаяся со взятия Константинополя латинянами. Византийские историки. Спб., 1862.
3. РубрукГильом. Путешествие в восточные страны. М., 1957.
4. Vasmer Max. Die Jranier in Sudrussland. Leipzig, 1923.
5. Абаев В. И. Осетинский язык и фольклор, 1. М.— Л., 1949.
6. Режабек Ф. В. Маркоманнские войны. В кн.: Записки Новороссийского универси­тета, т. 68. Одесса, 1896 .
7. Врун Ф. Догадки касательно участия русских в делах Болгарии в XIII—XIV вв. Черноморье, ч. II. Одесса, 1880. 8. Andronic Al. Noi precizari in legatura cu numele orasului Jasi. Anuarul Institutui de istorie si archeologie A. D. Xenopol. Jasi, 1973.
9. Theodorescu Razvan. Bizant, Balcanl, Occident la inceputurile culturu medievale
romanesti (secolele X—XIV).. Bucuresti, 1974.
10. Археологические раскопки в Глинча-Яссы. Studii si cercetari de istorie veche, t. IV, № 1—2, Bucuresti, 1953.
11. ПСРЛ, т. VII. Спб., 1856.
12. Кулаковский Ю. Аланы по сведениям классических и византийских писателей. Киев, 1899.
13. Словник староукраинской мови XIV—XV ст., т. 2. Кшв, «Наукова Думка», 1978.
14. Kiss Lajos. Foldrajzi Nevek Etimologiai Szotara Budapest. Akademia kiado, 1980.
15. Kiss Lajos. Magyar helysegnevek a Keleti-Karpatokon till. Maguar Nyelvor', 1987, 2.
16. Заметка архим. Руварца об ясах на Балканском полуострове и в придунайских землях. Живая старина, вып. I. Спб., 1894.
17. Кузнецов В. А. Алания в X— XIII вв. Орджоникидзе, 1971.
18. Мester Roger. Siralmas Eneke a Tatarktdl elpuszitott Magyarorszagrol. Buda­pest, 1903.
19. Ferent J. A kunok es pespokseguk. Budapest, 1981.
20. Голубовский П. Половцы в Венгрии. Исторический очерк. Киев, 1889.
21. Meszaros L. Rovasirasos kun nyelvemlekek. Lazyg nyelvemlek Magyarorszagon Szeged, 1937.
22. Szabo Laszlo. A jasz etnikai csoport. A jasz etnikumes a Jaszsagi mfiveltsegi egyseg nepraiza, 1, Szolnok, 1979.
23. Кring M. Kun es jasz tarsadalomelek a kozepkorban. Szazadok, LXVI, Budapest, 1932.
24. Fodor-F. A. Jaszsag eletrajza. Budapest, 1942.
25. Selmeczi L. A. Negyszallasi jasz temeto. Communicationes archaeologicae Hungariae. Kiado. Budapest, 1981.
26. Selmeczi L. Новые результаты археологических исследований в Ясшаге. A Jaszkun-sag kutatasa 1988. Szolnok, 1988.
27. Кузнецов В. А. Аланы — ясы в Венгрии. A Jaszkunsag kutatasa 1988. Szolnok, 1988.
28. Гладкова Т. Д., Тот Т. А. Дерматоглифика венгров (к проблеме происхождения венгерского народа). IX Междун. конгресс антропологических и этнографических наук. Доклады советской делегации. М., 1973.
29. Немет Ю. Список слов на языке ясов, венгерских алан. Перев. и прим. В. И. Абаева. Орджоникидзе, 1960.
30. Ritter R. P. Bemerkungen zur 'Jassischen Worterliste'. Acta Orientalia, t. XXX, fasc. 2. Budapest, 1976.
31. Kele J. A. Jasz — Kunsag megvaltasa. Budapest, 1903.
32. Архимандрит Палладий. Старинные следы христианства в Китае. «Восточный сборник», т. 1, Спб., 1877.
33. Рерих Ю. Н. Избранные труды. М., 1967.
34. Архив Сонии ИФЭ, фонд 4, дело № 2 (перев. Е. С. Зевакина).
35. Хенниг Рихард. Неведомые земли, т. III. M., 1962.
36. Врун Ф. О странствованиях царя-пресвитера Иоанна. В кн.: Записки Новороссийского университета, год третий, т. V. Одесса, 1870.
37. Иванов А. История монголов (Юань-ши) об ассах-аланах. ХВ, т. П, вып III Спб 1914.
38. Георгия Пахимера история о Михаиле и Андронике Палеологах, т. I. Перев. под ред. проф. Карпова. Византийские историки. Спб., 1862.
39. Владимирцов Б. Я. Общественный строй монголов. Л., 1934.
40. СЭ, 1986, I (информация А. М. Решетова).


В.А. Кузнецов "Очерки истории алан". Владикавказ "ИР" 1992 год.