Меню сайта

Разделы новостей

История Осетии [64]
Скифы | Сарматы | Аланы [157]
Публикации, архивы, статьи.
Осетия [131]
Новости Северной Осетии и Южной Осетии.События на Кавказе.
Кавказ [15]
Народы Кавказа, История и культура народов Кавказа
Ранняя история Алан [0]
Габуев.Т.А.

Наш опрос

Посещая сайт, я уделяю внимание разделу(разделам)
Результаты | Архив опросов
Всего ответов: 1450

Форма входа

Логин:
Пароль:

Календарь новостей

«  Декабрь 2012  »
ПнВтСрЧтПтСбВс
     12
3456789
10111213141516
17181920212223
24252627282930
31

Поиск

Ссылки

|

Статистика

В сети всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
Главная » 2012 » Декабрь » 10 » Нартовский эпос и творчество Коста
Нартовский эпос и творчество Коста
17:14
Э.Б.Сатцаев

Осетинский нартовский эпос является одним из древнейших эпосов мира. В нем нашли свое отражение черты различных формаций. Не имея письменной традиции, осетинский народ выражал свои думы и чаяния в устном творчестве, вершиной которого является нартовский эпос. 

В середине 19 века зародилась осетинская художественная литература. С самого начала она развивалась в тесной связи с фольклором. Почти все осетинские писатели обращались к устному народному творчеству, пользовались его сюжетами, художественными средствами.

Особенно высоко оценивал нартовский эпос и весь фольклор великий осетинский поэт Коста Хетагуров. В своем творчестве он умело использовал языковые богатства нартовского эпоса.

В произведениях Коста встречается немало нартовских сюжетов и образов.

В стихотворении «Кубады» нарисован образ народного певца-сказителя:

Жара ль, бураны -
В шубенке рваной
Он ходит, сирый
Среди Нихаса
Кубады часто
Сидит с фандыром...
………………
Конца чудесным
Сказаньям, песням
Не знал Кубады.
Ему внимая.
Смеясь, рыдая,
Все были рады.
………………
Жара ль, бураны -
В шубенке рваной
Он путь свершает.
Фандыр — отрада.
Но кто Кубады
У нас не знает?
(перевод П. Панченко)

Зимой и летом
Сгорбившийся и суровый.
В шубе,
Сидит на Нихасе
Старый Кубады,
Наш сказитель и певец.
………………
Песням и сказаньям его прекрасным
Не было конца.
Сердце каждого
Она покоряли
Слушая их,
Люди то смеялись, то плакали
………………
Зимой и летом
Сгорбившийся и суровый,
В своей шубейке износившейся,
На Нихасе сидит
Старый Кубады,
Не знаком ты с ним, что ли?
(Дословный перевод автора статьи)

Образ певца-сказителя изображен на проекте обложки сборника «Ирон фандыр», подготовленного самим К. Хетагуровым для детей. Этот образ является дополнительным подтверждением того, какое большое значение Коста придавал народному творчеству. Он в частности писал: «Игра на двух — и двенадцатиструнном фандыре (род скрипки и арфы) и длинные повествования под их аккомпанемент были исключительной привилегией наиболее даровитых мужчин. Эта отрасль народного творчества особенно любима и полна прелести».[1]

Общаясь со сказителями, слушая их рассказы и песни о нартах, Коста хорошо изучил нартовский эпос.

Одним из видных произведений, написанных по мотивам нартовского эпоса, является поэма «На кладбище». В основу этой поэмы положены эпизоды известного сказания «Сослан в Стране Мертвых». Содержание поэмы разворачивается вокруг древнейшего обряда «Бахфалдисын» (посвящение коня покойнику).

В далеком прошлом осетины вместе с мужчиной хоронили и его верховую лошадь, необходимую ему в «действительном мире», которым считался мир загробный.

С конца XVIII века обычай посвящения коня носил уже символический характер. Верхового коня в полном убранстве подводили к покойнику, посвящающий произносил молитву и надрезал кончик правого уха.

В сказании «Сослан в Стране Мертвых» изображается загробная жизнь. Загробный мир является как бы зеркалом, отражающим деяния людей в земной жизни.

 В нартовском сказании повествуется о том. как Сослан отправляется в Страну Мертвых к своей покойной жене Бедухе, чтобы с ее помощью добыть листья с волшебного дерева «Аза». По пути он видит чудеса загробной жизни. Сослан многого не понимает, но мудрая Бедуха, находящаяся в раю, разъясняет, что каждый человек получает в загробном мире по заслугам. Если он жил честно и праведно, его ждет рай, если совершал грехи — попадет в ад и будет находиться в постоянных мучениях. 

Положив в основу своей поэмы нартовское сказание, Коста берет из эпоса основную идею народного произведения — бичевание людских пороков, несправедливости, зла, жадности с одной стороны, и восхваление справедливости, добра, щедрости и гостеприимства, — с другой.

Поэма «На кладбище» отражает древние воззрения и взгляды осетинского народа, его философию. Одновременно в ней отражена современная Коста действительность:

Нет похорон многолюднее наших...
Нынче такая толпа провожавших
С гор и долин собралась —
Не повернуться на кладбище было.
Старый и малый стоят уныло
Низко над мертвым склонясь.
(Перевод Н. Заболоцкого)

Подобно нам в других местах
Не ходят на похороны.
Вот и сегодня негде было даже
Ступить на кладбище —
Пришли и мал и стар. Прежде
Не видел такого количества.
Чтобы пришло на похороны и с гор и с равнин.
(Дословный перевод автора статьи)

Сюжет путешествия в загробный мир представляет интересную параллель к аналогичным сюжетам в среднеперсидской литературе («Книга об Ардавиразе»), а также западноевропейской («Божественная комедия» Данте).

Поэма «На кладбище» более реалистична, в ней отсутствуют какие-либо путешествия в Страну Мертвых. О загробном мире живо и красочно повествует мудрый старик, портрет которого нарисован поэтом как живой:

К покойнику приблизился некий мужчина...
Глаза его засалены, лицо изрыли морщины, борода белоснежная,
В шапке овчинной, в шубе изношенной
Удивляюсь я: кто он?!
Шершавой и грязной рукой, он слезу смахнул.
После он бороду резко выпростал, и приблизился к коню
(Дословный перевод автора статьи)

Вместо вопросно-ответной формы, обычной для нартовского сказания, Коста использует монологичную речь, вложенную в уста старика.

Широко известен в нартовском эпосе излюбленный образ небожителя Афсати (Фсати) — «хозяина» благородных диких животных, покровителя охотников. Коста творчески обработал этот сюжет и на его основе написал стихотворение «Фсати». При этом поэт дополнил сюжет яркими картинами. Не меняя стиль нартовского сказания, Коста зримо, красочно нарисовал жилище Фсати. Он живет на самой высокой горе, где растет высокая сосна, рядом сияют ледники, низвергаются пенные водопады и сходят лавины. Четырнадцать молодых парней служат Фсати — семеро отгоняют мух, семеро жарят шашлыки.

Старца — исполина
В мире кто древней?
Вот вершин вершина
Он живет на ней.
Снег сияет горный:
Манит вышина.
Там — Нихас просторный,
А на ней — сосна;
С диких скат, свергаясь,
Воет водопад;
С двух сторон, сверкая.
Ледники висят.
Камни с грозным шумом
Катятся с высот...
Лесом скрыт угрюмым,
Фсати здесь живет.
(Перевод А. Шпирта)

Нет среди божеств
Кого-либо старше Фсати
И достаюсь ему
Самая высокая гора.
Снег слепит глаза там.
Не просто, даже подняться туда.
И прямо на середине
Растет высокая сосна.
Потоки текут там рядом,
Низвергаясь белыми водопадами.
Ледники по склонам
Висят подобно лавинам из льда.
В другую сторону
Груды камней сползают.
Глубокие тесные ущелья
Утопают в темных лесах.
(Дословный перевод автора статьи)

Стихотвореиие «Фсати» перекликается с народной песней о том, как двенадцать всадников из высшего сословия отправились на охоту в надежде, что Фсати поможет им. Фсати велел слугам выпустить им одного кабана. Однако высокомерные охотники не смогли справиться со зверем, и кабан сам уничтожил их. На кабана вышел бедный, но храбрый охотник, который сразил его».[2]

У Коста также бедные и богатые охотники противопоставляются. При этом, как в народной песне, симпатии оказываются на стороне бедных охотников.

Со временем талантливое отшлифованное стихотворение Коста вытеснило народную песню, и народ стал петь его, забыв прежний народный вариант.

Коста не ограничивается использованием отдельных нартовских сюжетов. Он использует в своем творчестве весь комплекс художественно-выразительных средств и богатство языка нартовского эпоса.

Из персонажей нартовских сказаний в творчестве Коста выступают Урызмаг, Сатана и Сырдон.
В стихотворении «В пастухах» поэт к образу Урызмага прибегает для гиперболизации:

«Он для Нартов мал как будто?»
— Знай — он вот каков:
На ноге его сойдутся
Девять петухов.
И тогда ему их пение
Не тревожит слух.
«Что же в том за удивленье?
Он, быть может, глух?»
— За семью ли за морями
Стог бекасы вьют,
Жвачку ль под семью горами
Комары жуют, —
Все услышит, все расскажет
Этот человек.
Если я вру — так стань сейчас же
Камнем здесь навек! –
(Перевод Б. Иринина)

Как же Нарты такого мальца
Среди себя терпят?!
Когда прямо перед его ногами
Поют девять петухов,
Он не слышит их,
Вот такой он вот «малец».
И что в том дивного такого?
Может, он слаб на слух?!
За семью горами,
Когда бекасы сено косят,
А в седьмом подземелье оводы
Жвачку жуют,
Тот человек это слышит, и сегодня
Людям рассказывает.
Если я вру, то ты сам тоже
Превратись передо мной в камень.
(Дословный перевод автора статьи)

В одном из вариантов поэмы «Хетаг» Коста называет Хетага сыном нартовского Урызмага. Этим он хочет подчеркнуть бесстрашие и героизм своего героя.

Имя нартовской героини Сатаны нарицательно используется для выражения щедрости, гостеприимства и мудрости хозяйки.

В поэме «Кто ты» Коста, характеризуя одного из персонажей, лаконично называет его Сырдоном. Осетинскому читателю понятно, что это за человек и какими особенностями характера он обладает, если похож на Сырдона (хитрость, коварство и т.п.)[3]

Порой Коста даже не называет имени, но из содержания произведения читателю понятно, о ком из нартовских героев идет речь:

Если бы пел я, как нарт вдохновенный,
Если б до неба мой голос взлетал.
Все бы созвал я народы вселенной,
Всем бы о горе большом рассказал[4]
(Перевод С. Олендер)

Если бы я мог петь подобно древнему Нартовскому мужу
Если бы до неба доносился голос моей лиры.
Пригласил бы к себе я все народы Вселенной
Рассказал бы им горечи и обиды своей души
(Дословный перевод автора статьи)

Осетинский читатель сразу догадывается, что под «Нартом вдохновенным», подразумевается нартовский певец и музыкант Ацамаз. От его игры на чудесной золотой свирели танцуют звери и животные, поют птицы, выздоравливают больные люди. Его музыка долетает до неба и ею восхищаются даже небожители.

Несомненно. Коста знал, как любят осетины нартовские сказания. Он писал, что для отвлечения тяжелобольного человека от мысли о болезни ночами ему рассказывают сказки, играют на осетинском фандыре и небольшой двенадцатиструнной арфе и под аккомпанемент распевают легенды о нартах, даредзанах и других мифических героях.[5]

В одной из своих статей Коста пишет о значимости Нартовского эпоса в жизни осетин: «Все отрицательные и положительные стороны этого эпоса глубоко вкоренились в народную жизнь, и изменить их не так легко, как думают многие».[6]

К. Хетагуров внес вклад и в сбор нартовского фольклора. Он записал несколько сказаний, в которых в статейной форме обозначил два цикла эпоса:
1) Уархаг и его сыновья;
2) Урызмаг и Сатана.[7]

Следует указать, что это одна из первых попыток циклизации нартовских сказаний.

Однако не следует преувеличивать значимость Нартов в творчестве Коста. Нет сомнения, что поэт был знаком лишь с малой частью нартовских сказаний. При Коста было опубликовано лишь сравнительно небольшое число разрозненных сказаний в записи братьев Шанаевых — Джантемира и Гацыра, В.Ф. Миллера, В. Цораева, В.Б. Пфафа и А. Кайтмазова.

Отдельные публикации нартовских сказаний появились в периодической печати.

Со многими собирателями нартовских сказаний, Коста был знаком лично. Однако нет указаний на то, что поэт использовал собранный ими фольклорный материал, касающийся конкретно Нартов. Вероятнее всего, Коста сам слышал нартовские сказания из уст самих сказителей.

Что касается осетинского фольклора в общем, то он оказал весьма значительное влияние на содержание и художественную форму произведений Коста Хетагурова. Благодаря широкому использованию устного творчества, его произведения становились еще более доступными народу Осетии.

Переводами творчества Коста Хетагурова занималось немало переводчиков. К сожалению, многие переводы оказались слабыми, и они никак не выражают яркости духа и колорита подлинников. В частности, переводы таких произведений, как «Кубады», «На кладбище» и «Фсати» довольно далеки по силе воздействия на читателя по сравнению с оригиналами.

Следует еще раз обратить внимание на качество переводов творчества Коста Хетагурова, чтобы довести до русскоязычного читателя глубочайший талант творений великого поэта.

Примечания
1. Коста Хетагуров. Избранное. Москва, 1956. С. 287.

2. Ардасенов Х.Н. Ст. Нартский эпос и осетинская литература //' Нартский эпос. Материалы совещания 19-20 октября 1956 г. Орджоникидзе, 1957. С. 144.

3. Коста Хетагуров. Собрание сочинений. Том первый. Ирон фандыр (Осетинская лира). М.: Изд-во АН СССР. 1959.С. 92-93.

4. Ардасенов Х.Н. Ст. Нартский эпос и осетинская литература // Нартский эпос. Материалы совещания 19-20 октября 1956 г. Орджоникидзе, 1957 С. 217.

5. Коста Хетагуров. Избранное. М., 1956.С. 390.

6. Салагаева 3. Коста Хетагуров и осетинское народное творчество. Орджоникидзе, 1959. С. 46.

 7. Там же.


Источник:
Материалы международной юбилейной научной конференции
«Россия и Кавказ» (Владикавказ, 6-7 октября 2009 г.). Стр. 148 - 152.
 при использовании материалов сайта, гиперссылка обязательна

Категория: Осетия | Просмотров: 4776 | Добавил: 00mN1ck | Рейтинг: 5.0/2 |

Схожие материалы:
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]