Первое знакомство народов Северного Кавказа с исламом относится к VII веку. В 651 году отряды арабской конницы под командованием военачальника Сулеймана вторглись в Южный Дагестан и через Каспийские ворота прошли на север. Но это вторжение не имело успеха ни в военном, ни в политическом значении. В 652 году их предводитель Сулейман погиб севернее Дербента [1, 10]. Хотя арабы не смогли тогда закрепиться в Дагестане, вторжения продолжались в течение 150 лет. Со второй половины VII века арабы стали насаждать ислам на захваченных территориях Дагестана. При этом они прибегали не только к силе оружия, но и к мирным средствам, в частности к налоговой политике. Такой метод насаждения новой религии арабы применяли почти на всех захваченных территориях. Те, кто принимал ислам, освобождались от подушной, а иногда и поземельной подати [1, 10]. Кроме того, арабы развернули также миссионерскую деятельность. В результате ислам в Дагестане стал постепенно распространяться все дальше в горные районы. Появление первых мусульманских мечетей также связано с Дагестаном. Самая древняя мечеть «Джума», построенная в Дербенте, относится к VIII веку. В то же время процесс исламизации народов Дагестана растянулся на столетия. Значительная часть населения, особенно в горах, оставалась приверженцами прежних верований вплоть до конца XV века. К примеру, как указывает исследователь религиозных верований народов Дагестана И.А. Макатов, жители села Кубачи и близлежащих аулов приняли ислам лишь в начале XV века, а население Гидатлинского общества только в 1475 году. Но дальше на север Кавказа в это время ислам не продвинулся и успехов не имел.

Проникновение ислама на Северный Кавказ шло не только с юга. В нижнем Поволжье располагалась Золотая Орда, в которой с ХIII столетия стал распространяться ислам. Имеются отдельные сведения о проникновении ислама из Золотой Орды на Северный Кавказ по торговым путям [12, 61]. Но, видимо, это влияние было весьма незначительным и заметных следов не оставило.

В числе племен, входивших в состав Золотой Орды и принявших ислам, были и предки нынешних ногайцев. Уже в XVI - XVII веках ногайцы считались мусульманами. Фактически они были одними из первых народов Северного Кавказа, принявшими ислам , хотя и были длительное время равнодушны к вопросам мусульманской веры. Так, один из путешественников, побывавший на Северном Кавказе в XVII столетии, писал: «Они (ногайцы - Ф.Т.) магометане, но не соблюдают правил своей религии, не постятся, не собираются на молитву; муллы и тревиджи (мусульманские богословы - Ф.Т.) не живут между ними, так как не могут привыкнуть к их образу жизни» [2, 117]. Тем не менее, соприкасаясь с другими народами Северного Кавказа, ногайцы не могли не познакомить последних с исламом. В своем историко-этнографическом очерке «Абазины» известный кавказовед Л.И. Лавров отмечал, что взаимоотношения абазин с кубанскими ногайцами, несомненно, содействовали ознакомлению с мусульманской религией, которая постепенно стала все больше проникать в жизнь населения Северо-западного Кавказа. Ислам суннитского толка проник к абазинам от ногайцев и крымских татар. Первыми воспринимала его знать, а потом остальной народ. Это могло произойти, по мнению Л.И. Лаврова, в течение XVII - XVIII веков. Появление первых мусульман на Северном Кавказе известный историк и археолог В.А. Кузнецов также относит к периоду Золотой Орды. По мнению В.А. Кузнецова мусульманская религия значительное распространение получила с XIV века благодаря включению большей части Северного Кавказа в улус Джучи - Золотую Орду [6, 122]. Как считают некоторые исследователи, крупнейшим исламским экономическим и культурным центром Предкавказья в XIV веке стал город Маджар на реке Кума со смешанным тюрко-монгольским и аланским населением. Археологическими раскопками Северо-Кавказской археологической экспедиции на Верхнем Джулате открыты руины двух мусульманских мечетей из трех, в 1771 году засвидетельствованных И.А. Гюльденштедтом. О трех минаретах в «Татарской долине» Татартупа писал и И. Бларамберг в 1834 году [3, 132]. Следовательно, можно утверждать, что уже в XIII - XV веках на Северном Кавказе имелись мусульманские конфессии, с которыми не могли не сталкиваться остальные народы Центрального и Северо-Западного Кавказа, в том числе и осетины. Третья волна распространения ислама связана с Турцией и Крымским Ханством. В XV веке Оттоманская империя, возвысившаяся на обломках Византии, превратилась в могущественную державу. Турецкий султан был объявлен халифом всех мусульман-суннитов. Уже в XV столетии в руки Турции попало Черноморское побережье Грузии и Абхазии. В 1475 году были захвачены генуэзские и венецианские колонии на берегах Черного моря. В руках Турции оказался Крым, хан которого стал вассалом турецкого султана.

В XVI веке начали захватывать черноморское побережье, заселенное адыгскими племенами. Постепенно им удалось укрепиться на протяжении всей береговой линии. Главной целью турков было продвижение к Каспию, захват Астрахани и Дербентского прохода. Для решения этих задач они стали привлекать крымских ханов, чьи набеги на Кабарду и другие районы Северного Кавказа становились все более частыми. В захваченных районах турки и крымские ханы для закрепления своего влияния старались насадить ислам. По утверждению А.А. Авксентьева, турецкое проникновение в приморские районы Северного Кавказа относится к концу XV, а в глубинные - к началу XVI столетия. Именно в то время, в середине XVI века, началась исламизация народов Северного Кавказа, адыгских и абазинских племен. И активными проповедниками этой политики в XVI - XVII веках здесь были крымские ханы [1, 31].

Но даже среди адыгских племен процесс исламизации проходил в зависимости от политической обстановки. Центром распространения мусульманства была Анапа, до 1829 года находившаяся у Турции [1, 31]. Поэтому адыгские общества, жившие ближе к побережью, раньше попали под влияние ислама и турецкого духовенства. Так, по свидетельству путешественников, посещавших в то время Северо-Западный Кавказ, к середине XVI века ислам укрепился только среди адыгского племени жанеевцев, а проживавшие к востоку от них до самой Кабарды черкесские и абазинские племена были язычниками. Турецкий путешественник Эвлия, побывавший в этих краях в 1641 году, писал, что ислам медленно проникает к абазинам, черкесам и кабардинцам. Он отмечал, что черкесы-темиргоевцы, населявшие бассейн реки Лабы, были в то время лишь частично мусульманами. Абазины племени Атеми тоже не стали еще мусульманами, а их сородичи племени Бебирдкач (бибердуковцы) были ненадежными мусульманами.

Хотя в адыгские племена ислам начал усиленно проникать с XVI столетия, но среди адыгейцев, кабардинцев и черкесов он укоренился окончательно только в конце XVIII столетия под влиянием турецкой экспансии, а кое-где даже к началу XIX века. В фундаментальном академическом труде «Народы Кавказа» по этому поводу прямо говорится, что «к адыгейцам ислам начал проникать с XVI века, но отдельные племена приняли ислам лишь в конце XVIII и даже первой половине XIX века под давлением турок». Но, при этом, необходимо отметить, что многие элементы язычества и христианства среди абазин, адыгейцев, кабардинцев и черкесов сохранились и тогда, когда они уже считались мусульманами. Даже в XIX веке ислам у этих народов получил поверхностное восприятие. В «Очерках истории Адыгеи» приводятся слова свидетеля 60-х годов XIX века, отражающие тогдашнее состояние религиозных верований населения: «У нас одни муллы и кадии мусульмане, но они из Турции или из ногайцев; только два человека из тысячи нас читают Коран» [8, 281].

Еще к более позднему периоду относится распространение ислама среди карачаевцев. Ислам и мусульманское духовенство не успели пустить глубоких корней в Карачае до второй половины XIX столетия [11, 81].

К балкарцам же ислам стал проникать в середине XVIII столетия. Но он окончательно укрепился только в середине XIX века [1, 34].

Таким образом, к середине XIX века почти все народы Северного Кавказа столкнулись с исламом, хотя и восприняли его учение поверхностно. Ко всем этим народам мусульманство проникло извне: одним - арабами, другим - турками и крымскими татарами. Только ногайцы переселились сюда после распада Золотой Орды уже мусульманами. Кроме ногайцев на Северный Кавказ пришли, будучи уже мусульманами, еще ставропольские туркмены. Теснимые хивинскими ханами, которые сгоняли их с плодородных земель и лишали воды, туркмены вынуждены были покинуть родные места и кочевать в поисках лучшей жизни. Через Мангышлак они попали в Астраханские степи, а в 1653 году - к берегам Маныча и Кумы. Здесь они первоначально кочевали по следам калмыков, а затем, оттеснив последних за Маныч, стали кочевать по течению рек Кумы и Калауса.

Фактически, распространение ислама на Северном Кавказе ускорило затянувшаяся кавказская война начала XIX века. К этому времени ислам превратился в символ противодействия насаждению царской администрацией своих порядков и своей культуры. Так как российские власти не признавали никакой другой религии, кроме христианства и ислама, то северокавказские народы стали массово объявлять себя мусульманами, что позволяло противопоставить себя христианской России.

Предшествовавшие исламу традиционные народные верования к тому времени были уже в какой-то мере синкретизированы ранним христианством, оказавшим наибольшее влияние на народы Западного и Центрального Кавказа. Христианство проникало на Северный Кавказ из Византии. Уже в конце IX века кавказские аланы приняли христианство, хотя, как указывал арабский автор Масуди, аланы приняли христианство во времена халифов Аббасидской династии, но после 932 г. вновь вернулись к язычеству, изгнав из своей страны епископов и священников, присланных византийским императором. Свидетельством этого кратковременного христианства в Алании являются развалины христианских храмов в Карачаево-Черкесии, датируемые специалистами концом IX – началом X вв.

О принятии аланами христианства писал и Худуд ал-Алем, упоминавший о царе алан как о христианине. В то же время он отмечал, что между жителями Алании есть христиане и идолопоклонники. В.Ф. Минорский в «истории Ширвана и Дербента» X-XI веков также писал, что «цари алан непродолжительное время были христианами, но затем вернулись в язычество».

Хотя ничего определенного не известно о бытовании христианства у предков адыгов того времени, но и они не могли не оказаться в сфере влияния с одной стороны – христианской Византии, с другой стороны – принявших христианство алан. Лишь с падением Византии и Алании, народы Северного Кавказа оказались оторваны от остального христианского мира, в результате чего дохристианские народные верования вытеснили христианство. Но и тот короткий срок бытования среди них христианства оказало существенное влияние на народные верования всех без исключения кавказских народов. Многие христианские обряды трансформировались в языческие, перестав восприниматься как чужеродные. Христианство оказало влияние и на пантеон народов Северного Кавказа, заменив имена многих языческих божеств именами христианскими святых. Так, в в пантеоне многих народов Северного Кавказа встречается в различных вариантах имена: святого Георгия (Уастырджи, Уасгерги, Геурге, Ашджерджи), святого Ильи (Уацилла, Вацил, Елиа, Элия, Елта, Сели), святого Николая-угодника (Никола, Никол). Перечисленные святые хотя вошли в пантеон народных верований балкарцев, карачаевцев, кабардинцев, черкесов, осетин, ингушей и некоторых народов Дагестана, но от христианских образов сохранили только имена, лишь заменив имена языческих персонажей. Хотя термин «язычество» не вполне отвечает характеру верований северокавказских народов до их исламизации, так как знакомство с монотеистическим христианством трансформировало сознание народов, в результате чего от классического язычества мало что сохранилось.

Помимо Византии, активную миссионерскую деятельность по христианизации горских народов проводила Грузия, старавшаяся таким образом обезопасить свои границы от постоянных набегов горцев. Осколком такой миссионерской деятельности в Ингушетии считается языческий храм Тхаба-Ерды, относимый исследователями к христианскому храму домонгольского периода. По мнению Е.Крупнова, «активное распространение христианства из Грузии в Ингушетию относится к XII-XIII вв. в период расцвета грузинской феодальной монархии» [5, 63]. В своей географии Вахушти Багратиони, описывая Осетию и осетин, отмечал: «В старину все они по вере были христианами и составляли паству Никозели, главным же образцом двальцы, но в нынешнее время двальцы только именуются христианами, ибо соблюдают великий пост, почитают и поклоняются иконам, церквям и священникам, а во всем другом несведущи. Не имеют священника и остаются некрещеными, кроме тех, которые получают крещение в Карталинии и Раче. Но в Тагаурии, Куртаули, Валагири, Паикоми, Дигории и Басиане главари и знатные суть магометане, а простые крестьяне – христиане, но они несведущие в этой и другой вере: различие между ними состоит только в том, что кушающие свинину считаются христианами, а кушающие конину – магометанами. Все же они почитают подобие идола, которого называют Вачила, ибо они Илии закалывают козла, мясо едят сами, а кожу натягивают на высокое дерево и поклоняются этой шкуре в день Илии, дабы он избавил их от градобития и даровал урожай Земли» [4, 37].

В XIII-XIV вв. была предпринята попытка генуэзцев распространить на Северном Кавказе католичество. Автор XV в. И. Шильтбергер отмечал, что "священники их принадлежат к ордену кармелитов, которые не знают по латыни, но молятся и поют по-татарски, чтобы их прихожане были тверды в вере. Притом многие язычники принимают святое Крещение, так как они понимают то, что священники читают и поют". Однако и эта попытка христианизации не увенчалась успехом. Воспоминание о генуэзцах сохранилось в фольклоре карачаевцев, балкарцев и осетин. Видимо этот период оставил в календаре карачаевцев в названиях дней недели имена христианских святых: Элия (св. Илья), Никол (св. Николай), Эндреюк (св. Андрей), абустол (апостол), Геурге (св. Георгий), Барас (св. Параскева).

Народные верования народов Северного Кавказа не были едины. Насколько один народ отличался от другого, настолько отличались и верования. Но было и много схожего. В основном это мифологические образы, отражавшие сходные условия социально-хозяйственного уклада народов. Так, на всем Кавказе до конца XIX в. охота занимала важное место, что наблюдается бытованием у всех народов божества охоты. Даже если имена этого божества не совпадали (Дал, Афсати, Апсат и др.), основные сюжеты вокруг божества охоты были распространены от Черного до Каспийского моря. Такое же распространение получил образ Ильи, как божества-громовержца. Даже ритуалы, связанные с убитым молнией, были в своей семантике сходны. Отличия могли касаться лишь внешней формы ритуала. К примеру, у черкесов существовал обычай класть убитых молнией в гроб, который потом вешают на высокое дерево, после чего приходят соседи, приносят кушанья и напитки и начинают плясать и веселиться. Они режут быков и баранов, а большую часть мяса раздают бедным. Так они поступают в течение трех дней и повторяют то же самое каждый год, пока трупы совершенно не истлеют, считая, что человек, убитый молнией, святой [10, 11]. Бога-громовика кабардинцы называли Шибле. В его власти были вода, огонь, гроза. Считалось, что во время грозы Шибле скачет по небу на вороном жеребце и что раскаты грома не что иное, как отзвуки его небесной джигитовки [9, 47]. В период христианизации адыгов функции Шибле перешли к Илие (Еллэ) [14, 115]. В честь Еллэ у адыгов существовал танец «шиблеудж».

Над убитым молнией осетины устраивали круговой ритуальный танец «цоппай», после чего его клали на арбу с воловьей упряжью, и отпускали их. Где останавливались волы, там и хоронили убитого. Само же место, куда ударила молния, независимо, был убит кто-то, или молния попала в дерево, либо в здание, это место становилось местом поклонение, так же, как и у адыгов, карачаево-балкарцев, ингушей.

Принимая христианские обряды и христианских святых, кавказцы старались адаптировать их к своим культам и в соответствие своим верованиям. Если какие-то христианские элементы противоречили народным представлениям, то их просто игнорировали, и в таких случаях христианство свой отпечаток оставлял только на имени божества.

Сочетание христианства с языческими культами до исламизации Кавказа стало преобладающей формой религиозных представлений. Христианские миссионеры продолжали проникать на Северный Кавказ вплоть до XVIII в. Но под влиянием традиционных культов и обычаев христианство Западном и Центральном Кавказе значительно трансформировалось. Народы Северного Кавказа всегда старались адаптировать христианские обряды и святых к своим древним народным культам и традиционным верованиям.

Несмотря на проникновение к народам Северного Кавказа мировых религий - христианства и ислама – народные верования продолжали играть значительную роль вплоть до 20-х гг. XX в., несмотря на то, что официально к тому времени весь Северный Кавказ исповедовал только ислам и христианство.

Сегодня ислам на Северном Кавказе представлен суннитским направлением различных толков. Народы российского Кавказа следуют таким направлениям ислама:

— мусульмане-сунниты ханафитского толка: абазины (мусульмане с XVII—XVIII вв., 33 000 чел. — 1989 г.), адыгейцы (адыги, мусульмане с XVI—XIX вв., 130 000 чел. — 1989 г.), балкарцы (мусульмане с XVIII в., 78 000 чел. — 1989 г.), кабардинцы (мусульмане с XVII в., 390 000 чел. — 1989), карачаевцы (мусульмане с XVIII в., 150 000 чел. — 1989 г.), черкесы (мусульмане с XVIII в., 50 000 чел. — 1989 г.), и другие;

— мусульмане-сунниты шафиитского толка: это в основном народы Дагестана — аварцы (мусульмане с XV в., 545 000 чел. — 1989 г.), андо-цезские народы (мусульмане с XV—XVIII вв., 60 000—1989 г.), даргинцы (в том числе кубачинцы и кайтагцы, мусульмане с XIV в., 355 000 чел. — 1989 г.), кумыки (мусульмане с XII в., сыграли заметную роль в истории ислама среди народов Дагестана, 277 000 чел. — 1989 г.), лакцы (одни из первых мусульман Дагестана — приняли ислам в IX в., 106 000 чел. — 1989 г.), лезгины, агулы, рутульцы, табасаранцы, цахуры (мусульмане с XI в., всего около 400 000—1989 г.), а также чеченцы (мусульмане с XVI—XVII вв., 900 000 чел. — 1989 г.), ингуши (у них ислам окончательно утвердился лишь в сер. XIX в., 215 000 чел. — 1989 г.), и другие народы.

На Северном Кавказе есть также мусульмане-шииты (азербайджанцы), иудеи (таты, так называемые горские евреи).

С усилением позиций ислама за последнее десятилетие наблюдается тенденция роста численности сторонников традиционных народных верований. В Республике Северная Осетия-Алания уже зарегистрированы две религиозные организации, исповедующие традиционные народные верования осетин. Такая же тенденция наблюдается и в Кабардино-Балкарии и Ингушетии.

Религиозный синкретизм наблюдается в обрядовой практике горских народов. Наиболее ярко это проявляется в похоронных и свадебных обрядах. Христианство и мусульманство оказали определенное воздействие и на древние праздники (первой борозды, цветов, черешни, сбора урожая, встречи Нового года и т.д.) [7, 61]. Осетины, кабардинцы, балкарцы и др. народы справляют народные праздники, внешне принимающие религиозную окраску. В системе традиционной культуры народов Северного Кавказа стал превалировать религиозный синкретизм.

Таким образом, эволюция религиозных верований у народов Северного Кавказа прошла 4 этапа.

Первый этап связан с ранними дохристианскими языческими верованиями. Второй этап – проникновение на Северный Кавказ из Византии раннего христианства, результатом чего стала синкретизация народных верований и язычества. Третий этап связан с кавказской войной в начале XIX века, в результате которой произошла исламизация основной части населения Северного Кавказа. На традиционный ислам накладываются народные верования, которые стали восприниматься за мусульманские. В Северной Осетии, основное население которой были объявлены христианами, меньшая же часть – мусульманами, фактически традиционные народные верования не потеряли своих позиций. В результате произошло смешение христианства и народных верований, мусульманства и народных верований.

Четвертый этап связан с развалом СССР и падением советской идеологии. Четвертый этап характеризуется очищением ислама и христианства от языческих традиций. Во времена господства советского атеизма шла борьба против всех форм исповедания религии. Но христианство и ислам сохранили свои институты, преемственность передачи традиционных народных верований была нарушена, в результате чего они уже не смогли, подобно христианству и исламу, реанимироваться в постсоветское время.

Примечания:

1. Авксентьев А.В. Ислам на Северном Кавказе. – Ставрополь, 1984.
2. Алексеева Е.П. Очерки по экономике и культуре народов Черкесии в XVI-XVII веках. Черкесск, 1957.
3. Бламберг Иоганн. Кавказская рукопись. Ставрополь, 1992.
4. Вахушти. Описание царства Грузинского // История Осетии в документах и материалах.
5. Крупнов Е.И Средневековая Ингушетия- М: 1971.
6. Кузнецов В.А. Эльхотовские ворота в X – XV веках. Владикавказ, 2003.
7. Мифология народов Дагестана. Сборник статей. – Махачкала, 1984.
8. Очерки истории Адыгеи. Майкоп, 1957.
9. Рижский М. О культе Шибле у шапсугов// Материалы шапсугской экспедиции 1939 г. под редакцией Токарева С.А. и Шиллинга Е.М.. М., 1940. С. 47.
10. Смирнов В. Крымское ханство под верховенством Отоманской Порты в XVIII столетии. Одесса, 1889. С. 11.
11. Труды Карачаево-Черкесского научно-исследовательского института истории, языка и литературы. Вып. 4. Серия историческая. Ставрополь, 1964.
12. Хан-Магомедов С.О. Дербент. М., 1958.
13. Цхинвал. 1962. Т. 1. С. 217.
14. Шортанов А. Адыгские культы. Нальчик, 1992. С. 115.