Скифы | Фандаг | Сарматы | Аланы | Осетины | Осетия

Ориентация на Закавказскую Федерацию, негласно рекомендованная Сталиным, была энергично поддержана руководством Северной Осетии. Она нашла также широкий отклик со стороны осетинского народа и вызвала среди патриотически-настроенной интеллигенции небывалый до этого подъем общественно-политического движения. Воодушевляли не выход из состава РСФСР и вхождение в Закавказскую Федерацию, а другое - объединение Северной и Южной Осетии, возвращение Осетии города Владикавказа как своей столицы, получение вместо областного статуса республиканский уровень государственной власти. Естественно, никто в Осетии не подозревал о коварных замыслах Сталина, не расстававшегося с планами присоединения всей Осетии к Грузии.

В 20-х гг. Южная и Северная Осетия усилиями Сталина и Орджоникидзе попали в ситуацию, когда они были вынуждены испытывать двойное давление: с одной стороны на нее напирали грузинские националистические силы, добивавшиеся создания «великой Грузии», с другой - угрожали центристские силы России. Что же касается Северной Осетии, ее внутренних процессов, то, по сведениям ОГПУ, пристально наблюдавшего за всем, что происходило здесь, в Осетии, «практически идея объединения выдвигалась на каждом съезде Советов и партийных конференциях после раздела Горской Республики (1924 г.) и ставилась не раз на разрешение высших партийных и правительственных органов» СССР. Но высшие партийные и государственные инстанции, от которых ожидали четких решений, «всякий раз» откладывали осетинский вопрос «по мотивам» его «преждевременности». ОГПУ в этом видело намеренное затягивание вопроса об Осетии и понимало это как продолжение кампании, направленной на вхождение объединенной Осетии в состав Закавказской Федерации.

Остается сказать еще об одном важном аспекте осетинского национального движения 20-х гг. Речь идет о внутренних социальных мотивах, столь резко изменивших вектор политического развития Осетии. Было бы неверно полагать, что осетинское национальное движение, ставившее своей целью объединение Осетии с последующим ее вхождением в Закавказскую Федерацию, было делом только рук Сталина и Орджоникидзе и не имело своей собственной социальной природы. Оставляя в стороне отмеченное уже нами естественное стремление народа к органическому слиянию своей страны, затронем только протекавшие в 20-х гг. социальные процессы, ставшие питательной средой политико-административной ориентации осетинского национального движения. Эту тему позволяют рассмотреть дан­ные ОГПУ: несмотря на слишком явные политические пристрастия и гипертрофированные оценки, именно это государственное учреждение ставило перед собой задачу разобраться в существе внутренних причин, толкавших идеологов объединения Осетии в Закавказье.

С 1926 и по 1928 гг., по мере того, как наращивались темпы индустриализации и строительства промышленных предприятий, в Северной Осетии сходило на нет осетинское национальное движение, пытавшееся решить вопрос объединения всех частей Осетии и войти в состав Закавказской Федерации. Спад интереса к этой проблеме был вызван и другим, - образованная часть осетинского общества начинала понимать, что с распадом Закавказской Федерации, внутри которой обнаруживались серьезные противоречия, объединенная Осетия может уже не выбраться из Закавказья и угодить под иго грузинской национал-социалистической диктатуры: поясним - к концу 20-х гг. «среди населения» Грузинской республики было осетин 4,1%, аджарцев - 2,7%, абхазцев - 2,1%, в общей сложности около 10%, но «в общем составе аппарата проверенных учреждений эти народности» в Грузинской республике не были «совершенно представлены». Столь маргинальное положение инородцев в Грузии хорошо было известно. Это обстоятельство имело эффект холодного душа, остудившего на Северном Кавказе головы тех, кто стремился к вхождению в состав Закавказской Федерации.

Автор не относит себя к тем, кто Октябрьскую революцию и Советскую власть рассматривает как случайность или же как результат большевистского переворота. Слишком глобальны были перемены, к которым привела одна из самых Великих революций человечества, чтобы ее относить к малозначащим историческим явлениям. С другой стороны, нельзя не видеть природу политической власти, ориентированной на установление диктатуры и ведшей к созданию Советской империи с тоталитарным режимом. Что касается идеологии большевиков, то в обнищавшей и разоренной войной России были все социальные предпосылки для соединения русской социалистической идеи с «русским марксизмом»; впрочем, автор настоящих строк не специалист в области истории советского общества и не берется судить о сложных проблемах Советского прошлого. Но, работая в архивах Осетии и собирая материалы по истории советского периода, автор обратил внимание на два обстоятельства: а) на особую, в отличие от других регионов Кавказа, ожесточенность репрессивных органов власти в Осетии.

Любая идеология - «большая» или «малая» - приходит в общество по запросу прежде всего политической элиты, более чутко, чем другие социальные слои, реагирующей на вызовы истории, на законы развития страны и народа. Поиски «хороших» или «плохих» идеологий - занятие малопродуктивное. Они бывают такими, каким является само общество, которое выбирает идеологию и ее исповедует. В переходный период развития общества, как правило, социум переживает болезненное состояние. Господствующая идеология этого общества становится агрессивной и обзаводится таким важным «компонентом», как «образ врага»; коммунистическая идеология не удержалась бы столь длительное время, если бы она не «питалась» идеей борьбы с международным империализмом. Если идеология «овладевает массами» - это показатель того, что общество стало на путь экономического и культурного обновления. Но именно на этом этапе часть носителей идеологии проявляет особую агрессию и доводят себя до помутнения сознания. Мир обошел телекадр, на котором одноногий инвалид сделал стойку на руках и, выражая одной вытянутой ногой все переполнявшие его чувства, исступленно кричал: «Звиад, Звиад...» Идеология Звиада Гамсахурдия на самом деле являлась идеологией «теневой экономики».

Обозначив своих «врагов», грузинские националисты нуждались в том, чтобы обострить обстановку в Грузинской республике и приступить к разрушению в ней политического режима. Этого требовали не только агрессивные идеологические установки, но в еще большей степени законы теневой экономики. В сущности, для Грузии, ставшей на путь переходной экономики, разрушительные усилия националистов, направленные на слом старого режима, были вполне кстати. Главная задача, стоявшая перед ними, это отторжение Грузии от России, которое привело бы к свободе хозяйственно-экономической деятельности и при этом Москва перестала бы быть камнем преткновения для тех, кто уже обладал крупными капиталами, нажитыми благодаря подпольной экономике.

Еще в марте 1990 года на сессии Верховного Совета Грузинской ССР громче, чем в ноябре 1989, прозвучали голоса о выходе Грузии из состава СССР. В этом заключалась ключевая сторона политическою процесса, протекавшего не только в Грузинской ССР, но и в других союзных республиках, входивших в состав СССР. Николай Бердяев, выдающийся русский философ и патриот, еще в 20-х гг. XX века предупреждал большевиков, изгонявших из России русскую аристократию, что рано или поздно им самим будет суждено стать «буржуями», но такими, которые разнесут Россию по отдельным губерниям. Как экономическая система, уходившая из области государственной в сферу теневой экономики, «советский социализм» изжил себя, и ему было суждено стать тормозом для развития общества. К тому же сами партийно-советские национальные элиты обнаруживали тенденции к политическому сепаратизму. В случае с Грузией, однако, эти процессы протекали в столь же необычных формах, сколь непохожими являлись исторические пути Грузии в сравнении с другими союзными республиками Кавказа, входившими в СССР. У Грузии были все предпосылки не только для политического сепаратизма, но и для форсирования новой идеологической системы, адекватной социальной природе будущего национального государственного образования.

9 декабря 1990 года, как и было намечено решением Юго-Осетинского Совета, состоялись выборы народных депутатов Юго-Осетинской Советской Республики. 14 декабря газета «Советская Осетия» опубликовала информационное сообщение об итогах республиканских выборов. «На выборах в качестве наблюдателей присутствовали представители Всесоюзной Ассоциации национально-государственных, национально-территориальных образований и народов, не имеющих своей государственности -общественных движений суверенных республик».

Относительно вялотекущие события в Южной Осетии не устраивали ни Тбилиси, ни Москву. Грузинский политический сепаратизм, расшатывавший государственные устои СССР, с каждым днем набирал темпы. Чуть ли не ежедневно выступавший по грузинскому телевидению Звиад Гамсахурдия постоянно повторял один и тот же политический лозунг о свободе и независимости Грузии и необходимости создания в республике новой государственности и государственных структур. К выходу из СССР готовились и Прибалтийские республики - их депутаты на сессиях Верховного Совета СССР вели себя подчеркнуто независимо и не скрывали своих политических целей.