Шестой век положил начало длительным и глубоким контактам северо­-кавказских алан со «вторым Римом» — Византийской империей, возникшей в IV в. в Малой Азии. Наследница Священной Римской империи — Византия в течение многих веков была великой державой, игравшей первостепенную роль в мировой политике, распространявшей христианское вероучение, создавшей высокую и яркую культуру, подготовившую эпоху Возрождения и гуманизма. На протяжении тысячи лет византийская культура проникала в жизнь и быт десятков окружающих империю народов и стала неотъемлемой частью их наследия. «Только великая культура способна оказывать такое длительное и глубокое влияние, и только это влияние позволяет нам без­ошибочно определить ее место и роль в истории»,— писал французский историк Шарль Диль (1, с. 165).

Динамизм византийской политики и дипломатии, направленный прежде всего на обеспечение собственных интересов, побуждал империю к активности в отношении соседей. Одной из постоянных забот Константи­нополя было, как и в Римской империи, установление более или менее ста­бильного лимеса вдоль своих границ — буфера из союзных или вассаль­ных государств и народов, которые отделяли бы царство ромеев от беспо­койного внешнего мира. Для достижения этой цели были хороши все сред­ства, и Константинополь идет на военно-политические союзы, династи­ческие браки, хитроумные интриги, подкупы, идеологическую экспансию при помощи христианства, торговлю, богатые подарки правителям и вождям, раздачу им высоких византийских титулов. «В Византии выработалась целая наука управления варварами. В состав императорской канцелярии входило «ведомство по управлению варварами» (1, с. 130).

Среди окружавших Византию варваров находились и аланы, вместе с гуннами-савирами нависшие над восточным флангом империи (в Закав­казье) и контролировавшие два важнейших пути через Крестовый и Мамисонский перевалы. В ходе ирано-византийских войн проявилась как сила этих варваров, так и их потенциальная возможность противостоять дви­гавшимся с востока степным номадам: гуннам, аварам, хазарам, печенегам, часто угрожавшим Византии. Безусловно, аланский потенциал был оценен византийской дипломатией, что и показали ирано-византийские войны. С этих пор (начала VI в.) аланы Северного Кавказа постоянно находятся и поле зрения Византии. Между аланами и Византией устанавливаются разносторонние связи. Роль этих связей настолько значительна, что неко­торые процессы и конкретные факты аланской истории и культуры не осмысливаются вне их контекста.

Внутреннее состояние аланского общества в VI в. достаточно полно и объективно охарактеризовано А. В. Гадло: оно представляло союз этнотерриториальных групп или племен, возглавляемый «царями овсов». Уже в V в. проявляется социальное размежевание, аристократические роды приравнивали себя к представителям царской династии Картли. Из общенародного войска-ополчения выделяется социальная группа знатных воинов-бакатаров, подобная группе профессиональных воинов-тарханов у тюрок. К 60-м годам VI в. политические границы страны овсов раздви­гаются, на западе достигая верховьев р. Большая Лаба, на востоке — вер­ховьев Аргуна. Источники с середины VI в. начинают упоминать «басилевса страны», верховного правителя, «сосредоточившего в своих руках все внешние сношения конфедерации». Появление такой фигуры Л. В. Гадло расценивает как свидетельство социального переворота, произошедшего в верхах алано-овсского общества на рубеже 40—50-х годов VI в., и как признак политической консолидации Овсского союза (автор применяет грузинскую этнонимическую терминологию; 2, с. 16). Таким образом, социально-экономическое развитие аланского общества шло по пути классообразования и феодализации, что создавало благо­приятную почву для установления прочных связей с Византией.

Согласно Прокопию Кесарийскому, первые контакты алан с римлянами-византийцами были установлены во второй половине V в. при императоре Ромуле Августуле (3, с. 77). Активную роль при этом играли аланы, оказавшиеся в ходе «великого переселения» на Нижнем Дунае и в север­ной части Балканского полуострова, т. е. в непосредственном соседстве с империей. Интересна история возвышения некоего Аспара и его по­томков Аспаридов, не затронутая Ю. А. Кулаковским в его превосходном труде об аланах (4). С начала V в. варваров — гуннов, готов, алан — стали орать в солдаты византийской армии. Некоторые продвигались по службе, нанимая высокие офицерские посты. Одним из них был алан Ардабур, разгромивший персов в 421 г. при осаде города Нисибин на востоке Малой Азии. В 425 г. магистр армии Ардабур и его сын Аспар, начальник кон­ницы, отличились уже на западе, разбив у Равенны (Италия) войско нотария Иоанна, узурпировавшего власть в Западной Римской империи (Г), с. 35). За эти заслуги в 427 г. Ардабур был произведен в консулы. Но наиболее популярным стал Аспар. Относительно происхождения Аспара в литературе существуют противоречивые версии: его считают аланом (5, с. 40; 6, с. 45—50) или готом (7, с. 196), подобно знаменитому историку готов Иордану, имевшему смешанное алано-готское происхождение. Однако явно иранский облик имени отца Аспара Ардабура («рожденный желтым», т. е. блондином — В. К.) и самого Аспара («аспа» — древне-иран. «лошадь»; 8, с. 157) выдают их аланское происхождение.

В 431 г. Аспар возглавил большую византийскую армию, направлен­ную императором Феодосием в Северную Африку против вандалов по просьбе Западной империи. Приближение армии Аспара заставило короля вандалов и алан (об этом см. в главе IV) Гейзериха снять осаду с города Гиппон, но через некоторое время Аспар потерпел жестокое поражение (5, с. 35). В 435 г. он заключил мирный договор с Гейзерихом, и тогда же Валентиниан произвел Аспара в консулы (6, с. 44). Аспар становится во главе византийских войск (7, с. 201), положив начало весьма влиятель­ному военному клану Аспаридов (9, с. 26). В 447 г. сын Аспара — Ардабур, названный так в честь деда, стал консулом. В 450 г. после смерти импера­тора Феодосия II Аспар, опираясь на свою военную силу, возвел на трон сестру Феодосия II — Пульхерию, сделав ее мужем своего офицера Маркиа-на, который и стал фактическим правителем (7, с. 196). Маркиан назначил Ардабура-младшего командующим византийскими войсками на востоке и возвел его в патриции. Аспарид Патрикий, по свидетельству Миня, был провозглашен цезарем (9, с. 30).

После смерти Маркиана в 457 г. реальная власть оказалась в руках Аспара, но будучи аланом и арианином по религии он не мог претендовать на императорский трон и провел на него другого своего офицера — фракийца Льва I. Однако Лев I не стал послушным проводником политики Аспара, понимая опасность чрезмерного усиления Аспаридов. Господствующие слои Византии, в том числе и церковь, были встревожены могуществом и ростом влияния Аспаридов в государстве. После 469 г. во Фракии произошли стычки между отрядами Аспара и Льва I, в начале 471 г. по приказу императора и при участии корпуса исавров Аспар, его сын Ардабур и вся их семья и дружина были перебиты (6, с. 48—49; 7, с. 201—203; 9, с. 30—31; 10, с. 115—117). «Падение Аспара и его семейства в Кон­стантинополе знаменовало собой конец одного из примечательнейших эпизодов истории алан»,— пишет по этому поводу Б. Бахрах (6, с. 52).

Гибель Аспаридов не означала прекращения проникновения отдель­ных алан или их групп в Византию, ее армию и государственный аппарат, хотя такого высокого положения и влияния, как Аспариды, они уже достичь не смогли. Так, в XI в. Никифор Вриенний упоминает двух алан — Арабата и Хаскариса, вступивших по найму в «отряд благородного Исаака» (11, с. 67), в XII в. Анна Комнина называет алана Иоанна, приближенного к императору Вотаниату; алана с чином магистра, сообщившего о заго­воре против Комниных; о «савроматах» Узе и Караце, командовавших союзниками византийцев (12, с. 88, 97, 209, 240, 241, 274).

Но основные связи и контакты ромеев и алан шли через Кавказ. В ходе уже описанных ирано-византийских войн гунн Амвазук, «друг римлян и царя Анастасия», предлагает Анастасию (491—518 гг.) купить у него крепость «Каспийских ворот» — Дарьяла (13, с. 112—113). В литературе давно отмечено, что имя Амвазук имеет иранскую этимологию, что и дает исследователям основание считать Амвазука аланом (8, с. 159; 14, с. 141; 15, с. 51). Следовательно, в конце V — начале VI вв. аланы контролировали Дарьяльское ущелье и владели крепостью — нынешним «замком Тамары» (фольклорное название.— В. К.), в средневековье Дариалан. Об участии алан и гуннов-савиров в ирано-византийских войнах VI в. мы говорили выше. Там же говори­лось и об аланском правителе (царе) Саросии, упоминаемом византийскими авторами Ме­нандром и Феофаном в качестве последовательного сторонника и союзника Византии.

Союзнические отношения с VI в. подкреплялись раздачей денежных субсидий аланам со стороны Византии. Писатель VI в. Агафий подчеркивает: «эта раздача производилась ежегодно с древних времен» (16, с. 321). В этой связи наше внимание привлекает рассказ Агафия о миссии византий­ского военачальника Сотериха, прибывшего в Лазику в 554—556 гг. для раздачи императорских денег «соседним варварам». Второй целью мис­сии Сотериха была передача аланам крепости Бухлоон (Вухлоон). Когда Сотерих пришел в страну мисимиян, живущих севернее апсилиев (апсуа — абхазы.— В. К.) и несколько восточнее, они были заняты вопросом о «его намерений передать одно из их укреплений, расположенных у самых границ лазов, которое они называют Вухлоон, аланам, чтобы послы более отдаленных народов, собираясь там, получали субсидии и чтобы больше не было необходимости привозящему деньги огибать предгория Кавказских гор и самому итти к ним» (16, с. 322—323). Как считает Ю. Н. Воронов, крепость Бухлоон может быть сопоставлена с с. Паху-лани в ущелье Ингура (17, с. 62; 18, с. 24). По мнению 3. В. Анчабадзе, Бухлоон находился в районе Сакенского озера (19, с. 19, карта), где действительно есть руины мощной крепости. Локализация Бухлоона 3. В.Анчабадзе нам представляется более логичной, ибо из свидетельства Агафия вытекает, что эта крепость располагалась на территории мисимиан и вблизи алан, тогда как Пахулани в низовьях Ингура лежит вне тер­ритории мисимиан (о ней см. 20, с. 168) и слишком далеко от территории алан. Кстати заметим, что при впадении р. Сакен в Кодор еще в XIX в. существовало селение Аланда (21) —от иран. «Аланта» — аланы, а корневой элемент гидронима Сакен — сак, саг — иран. «олень» (река оленей).

Независимо от этого возникает вопрос: почему византийцы решили Бухлоон передать аланам, а не мисимианам, на чьей территории находи­лась крепость? Бухлоон занимал чрезвычайно выгодное стратегическое положение на стыке Алании, Лазики и Сванетии и мог иметь влияние на византийские коммуникации на севере Кавказа. Значение Бухлоона выросло, когда в 552 г. Сванетия подчинилась Ирану. Взяв Бухлоон, персы могли легко перерезать коммуникации на Северный Кавказ (в пер­вую очередь, путь на Клухорский перевал) и оторвать аланских союзников от Византии. С учетом сказанного передача Бухлоона аланам может быть истолкована как выражение политического недоверия мисимианам и напро­тив — доверия к аланам как более надежным союзникам. Это не удиви­тельно, ибо передача Бухлоона аланам состоялась во время правления верного союзника Византии — аланского царя Саросия (22, с. 41).

Важнейшей услугой Саросия империи было его посредничество в пе­реговорах 558 г. между аварами и Византией. Мы касались этого сюжета в предыдущей главе. В результате основные северокавказские союзники Ирана были разгромлены аварами, а аланское племенное объединение после ухода аваров на запад стало наиболее могущественным на Северном Кавказе. Это обстоятельство должно было еще более стимулировать византийские интересы в Алании.

В 568 г. Саросий вновь оказал помощь византийцам, когда их посоль­ство во главе с Земархом возвращалось из Тюркского каганата в Византию.' Персы выслали четырехтысячный отряд на р. Кофин (Кубань?—В. К.), чтобы захватить посольство Земарха и воспрепятствовать союзу Тюрк­ского каганата и Византии, но правитель племени угуров Дизавул пре­дупредил греков о засаде. Миновав ее, последние прибыли в Аланию. «Владетель» этой страны Саросий принял посольство Земарха и сопровож­давших его тюрок после того, как те сдали оружие. «Князь аланский преду­предил Земарха, чтобы он не ехал по дороге Миндимианов, потому что близ Суании (Свании.—В. К.) находились в засаде персы. Он советовал римлянам возвратиться домой по дороге, называемой Даринской»,— рас­сказывает Менандр (23, с. 383—384). В качестве «отвлекающего маневра» Земарх послал 10 носильщиков с шелком по дороге миндимианов (мисимиан), а сам благополучно прошел по Даринскому пути и прибыл в Рогаторий в Апсилии — Абхазии, а оттуда на корабле в Фазис и далее — в Трапезунд. Р. Хенниг удачно реконструирует маршрут посольства Земарха и одновременно трассу пути, связывавшего Византию с Тюркским каганатом и соответствовавшего трассе «Великого шелкового пути»: от Трапезунда до Фазис (р. Риони.— В. К), через Кавказский хребет на Кубань, затем вдоль северных берегов Каспийского моря к Аралу, по Сыр-Дарье в Согдиану и далее — на Алтай,(24, с. 91). Видимо, этот путь был традиционным.

Нет сомнения в том, что во всех описанных эпизодах фигурирует та часть алан, которая жила в Верхнем Прикубанье, в верховьях и пред­горьях рек Кубань, Теберда, Аксаут, Маруха, Большой Зеленчук, Боль­шая и Малая Лаба, Уруп. Саросий возглавлял именно этих, кубанских алан, имевших прямые выходы в Абхазию и Лазику. Последняя же нахо­дилась под византийским протекторатом до середины XI в. (25, с. 47, рис. 3). В сношениях алан с Византией Абхазия и Лазика играли роль промежуточной территории или исходного плацдарма.

Установив к середине VI в. прочные союзнические отношения с ала­нами Кубани, Константинополь приступил к идеологическому оформлению этих отношений через насаждение христианства. Армянский историк Р.А. Габриелян считает, что первыми алан с христианством познакомили армяне в V—VI вв. и пишет: «Христианская миссия армян не Северном

На оформление прочных отношений между аланами и Византией в VII в. указывают некоторые мусульманские источники. Так, Ибн ал-Асир под 662/663 гг. сообщает о столкновении арабов со своими противниками: «Мусульмане совершили поход как против аланов, так и против румов (византийцев.— В. К.), обратили их в страшное бегство и убили несколько их батриков» (патрициев.— В. К., 28, с. 22). Ком­ментируя эти события, А. В. Гадло отмечает: «Несмотря на поражение, аланы продолжали оказывать арабам сопротивление, и Византия по-преж­нему рассчитывала на них в своей борьбе с арабами в Закавказье» (15, с. 167).

Гуннам-савирам и Тюркскому каганату наследовали хазары и Хазар­ский каганат, охвативший северокавказскую степь от Северного Дагестана до Восточного Приазовья и Крыма. Уже в VII в. каганат стал самым мощ­ным государственным образованием в регионе и вступил в союзнические отношения с Константинополем. Безусловно, с самого начала хазарское правительство попыталось вовлечь алан в сферу своего влияния и сделать их вассалами. Однако Византия не желала уступать позиции, завоеван­ные ею в дохазарское время. До середины VIII в. это удавалось: западные (кубанские) аланы продолжали ориентироваться на империю. Не прекрати­лись денежные субсидии аланам. В начале VIII в., по рассказу Феофана Исповедника, император Юстиниан II послал в Аланию спафария Льва «с деньгами, чтобы поднять аланов против абасгов». В то время в Иберии, Лазике и Абасгии господствовали арабы, и, возможно, абасги попытались их поддерживать против византийцев. В результате интриг деньги у Льва были украдены, но тем не менее «аланы, приняв спафария со всякими почестями и послушавшись его речей, напали на Абасгию и полонили ее». Владетель абасгов, в свою очередь, попытался подкупить алан, чтобы те ныдали Льва, но аланы ответили: «Не ради денег послушались мы спафа­рия, но из любви к василевсу».

Через некоторое время греки и армяне осадили Археополь в Ла­зике, но при появлении арабского войска отступили. Часть византийского войска численностью 200 человек отстала от главных сил и, спасаясь от арабов, укрылась в горных ущельях. Аланы этот отряд приняли за большое византийское войско и, дав Льву 50 человек сопровождения, на круглых лыжах-снегоходах перешли через Кавказский хребет и разыс­кали византийцев. На вопрос Льва «Где войско?» те ответили: «После нападения сарацин войско повернуло в Романию (Византию.— В. К.).