Меню сайта

Разделы новостей

История Осетии [64]
Скифы | Сарматы | Аланы [157]
Публикации, архивы, статьи.
Осетия [131]
Новости Северной Осетии и Южной Осетии.События на Кавказе.
Кавказ [15]
Народы Кавказа, История и культура народов Кавказа
Ранняя история Алан [0]
Габуев.Т.А.

Наш опрос

Посещая сайт, я уделяю внимание разделу(разделам)
Всего ответов: 1450

Форма входа

Календарь новостей

«  Май 2007  »
ПнВтСрЧтПтСбВс
 123456
78910111213
14151617181920
21222324252627
28293031

Поиск

Ссылки

|

Статистика


В сети всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
Главная » 2007 » Май » 29 » МЕЖДУ ИРАНОМ И ВИЗАНТИЕЙ
МЕЖДУ ИРАНОМ И ВИЗАНТИЕЙ
14:53

05. МЕЖДУ ИРАНОМ И ВИЗАНТИЕЙПятый век — время «великого переселения» и крупных миграций це­лых племенных объединений, продолжавшихся и позже, слабо освещен ис­точниками (в том числе и археологическими) и пока остается достаточно «темным» периодом в истории Северного Кавказа. Относительно алан обратим внимание на главное: к V в. они в глазах древних писателей были уже не только народом северокавказским, но и какая-то часть Кавказ­ских гор стала называться горами Алан. В главе III мы касались этого сю­жета; здесь напомним, что Ю. А. Кулаковский вряд ли был прав, отождест­вляя горы Алан Птолемея с Донецким кряжем. Как в свое время отмечал К. Мюлленгофф, многие племенные наименования, локализованные Пто­лемеем за Доном и Волгой, в действительности относятся к Кавказу /1, с. 97 сл./. Видимо, горы Алан Птолемея следует искать на Северном Кавка­зе, но вряд ли во II в. это мог быть Кавказский хребет. Скорее всего, птолемеевские горы Алан следует отождествить со Ставропольской возвышен­ностью.

Более определенно высказывается автор V в. Стефан Византийский: «Алан-гора Сарматии» /2, с. 253/. Речь идет, безусловно, о Сарматии Азиатской, ибо здесь же говорится об Албании около восточных Иверов, т. е. о Кавказе. Еще один римский писатель начала V в. Маркиан сообщает лю­бопытные данные, не подвергавшиеся критическому анализу и попытке ос­мысления: «Река же Рудон течет из Аланской горы; у этой горы и вообще в этой области живет на широком пространстве народ алан-сармат, в земле которых находятся истоки реки Борисфена, впадающей в Понт. Землю по Борисфену за аланами населяют так называемые «европейские хуны» /3, с. 279/. «Алан-гора Сарматии» и «Аланская гора» /или горы.— В. К/ Сте­фана Византийского и Маркиана — это уже явно Кавказские горы в их сре­динной части. Наиболее ценно и информативно свидетельство Маркиана о реке Рудон, вытекающей из Аланской горы, ибо термин «Рудон» может быть филологически осмыслен как первоначальное «Арудон», с последую­щим отпадением / в источнике/ гласной «а». В таком случае имеем дело с реальной рекой Ардон, действительно вытекающей из глубины Кавказ­ских гор по Алагирскому ущелью и впадающей в Борисфен — Терек, изливающийся не в Понт /Черное море.— В. К./, а в Каспий. Обитание народа алан-сармат на «широком пространстве», прилегающем к Аланским горам,— в Предкавказье — факт установленный, о нем мы говорили в главе III.

Гуннское нашествие конца IV в. имело огромное значение для после­дующей истории не только Северного Кавказа, но и всей Юго-Восточной Европы. Длившаяся много веков доминация древних иранцев в средне­азиатских, прикаспийских, северокавказских, причерноморских степях за­кончилась. «Великий пояс степей» перешел в руки кочевников — тюрок. Ост­ровки древних иранцев уцелели лишь на периферии этого «великого пояса» в Средней Азии, на севере Поволжья в зоне лесостепи, в южной части Кры­ма; наиболее значительный их массив сохранился на территории Северно­го Кавказа, отделенной от степи Кубанью и Тереком. Видимо, сюда был на­правлен основной аланский миграционный поток с севера, и плотность насе­ления с V — начала VI вв. стала быстро увеличиваться за счет притока алан-танаитов и алан Средней Азии. Смена ареалов обитания и новые природ­ные условия не обеспечивали дальнейшее ведение скотоводческого хо­зяйства и побуждали вчерашних кочевников оседать на землю и переходить к новой хозяйственной системе, сочетавшей скотоводство с оседлым земле­делием /4, с. 61/. Археологически эти процессы представлены множеством аланских городищ предгорной равнины, имеющих зачастую мощные куль­турные слои от первых веков нашей эры до предмонгольского времени. Го­родища сопровождаются обширными катакомбными и грунтовыми могиль­никами; после гуннского нашествия погребальный обряд аланского населе­ния стабилизируется и нивелируется, катакомба с дромосом, ориентирован­ным перпендикулярно камере, становится преобладающей и характерной. Сходное нивелирование и стандартизация наблюдаются и в некоторых осо­бенностях материальной культуры /напр. керамики/ на всей территории. Все это косвенно свидетельствует о происходящих процессах сближения разных этнокультурных групп — не только сармато-аланских, но и або­ригенных.

В закубанских и затеречных степях хозяйничали кочевники — тюрки, оставшиеся на Северном Кавказе после ухода основной массы гуннских орд на Запад. Видимо, за счет притока новых контингентов кочевников с се­вера и северо-востока в VI в. военно-политический вес ранних тюрок в северокавказских степях сильно возрос, на Северо-Восточном Кавказе наряду с уже упоминавшимся гуннским царством в Дагестане /возможно, оставив­шим свои следы в местной топонимике, 5, с. 171 — 176/, складывается племенное объединение гуннов-савир, на Северо-Западном — утигуро-болгарское объединение. Оказавшись в непосредственном соседстве, аланы вступают в контакты с болгарами и савирами, начинается период длительного взаимо­действия. Чутким индикатором в таких случаях является язык. В осетин­ском зарегистрированы сотни тюркизмов, «они пронизывают все сферы лексики, начиная от бытовых и хозяйственных понятий..., уже теперь можно сказать, что в заимствованной лексике осетинского языка тюркский элемент занимает первое место» /6, с. 23/. Разумеется, подобная картина не слу­чайна, в ней — история вековых связей алан с тюркскими народами, на­чавшаяся в V—VI вв. Влияния были взаимными: в именник болгарских ха­нов VII в. проникли такие иранские имена, как Аспарух, Безмер, Гостун, Кардам, Кубрат, Омуртаг, Охшин /7, с. 247/. Болгары Северо-Западного Кавказа вошли в осетинский нартский эпос под этнонимом «агуры», причем в эпосе они неизменно изображаются как многочисленное войско врагов /8, с. 103—104/.

Объединение гуннов-савиров соседило с восточной частью алан. Римский историк VI в. Прокопий Кесарийский помещает савиров близ алан и около Кавказских гор; «племя это очень многочисленное, разделенное, как пола­гается, на много самостоятельных колен, их начальники издревле вели друж­бу: одни — с императором ромеев, другие — с персидским царем» /9, с. 407/. В. В. Бартольд связывал сабиров с более поздними хазарами /10, с. 671/, а современный исследователь А. В. Гадло делает вывод о протяженности их этнической территории, которая с одной стороны соприкасалась с владения­ми Ирана, а с другой — приближалась к областям, связанным с Византией, в то же время находясь в соседстве с территорией алан /11, с. 86—87/. О ко­чевом и воинственном образе жизни савиров, наряду с Прокопием Кесарий-ским, свидетельствует сирийский автор VI в. Захарий Ритор, перечисляю­щий 13 народов и среди них — сабир, «живущих в палатках, существующих мясом скота и рыб, дикими зверьми и оружием» /12, с. 165/. К сожалению, археологические памятники гуннов-сабиров в степях Предкавказья до сих пор не выделены, и мы затрудняемся объективно судить об их культуре, территории расселения и т. п. В этом отражается не только очень слабая археологическая изученность степей Западного Прикаспия и Ставрополья, но и неудовлетворительная разработка истории ранних тюрок Северного Кавказа вообще /13/. В частности, остается не достаточно ясным время наи­более раннего проникновения гуннских групп в Предкавказье: возможно, оно имело место до начала массового вторжения гуннов в Восточную Европу.

В некоторых армянских источниках аланы выступают вместе с гунна­ми — вероятно, в качестве их союзников. В середине IV в., по сообщению армянского писателя Фавста Бузанда, аланы и гунны участвуют в армии царя Армении Аршака II /345—368 гг.; 14, с. 113/. В другом месте своего труда Фавст Бузанд рассказывает о нашествии царя маскутов Санесана на Армению в первой половине IV в. Полководец Великой Армении Ваче под Вагаршапатом настигает и громит разношерстное войско Санесана; армя­не «громили войска аланов и мазкутов, и гуннов, и других племен...» /14, с. 16/. Как видим, в обоих случаях аланы и гунны источником названы рядом и действуют совместно. Следует полагать, что имеются в виду гунны, пред­ставлявшие гуннское царство в Дагестане.

Около 448 г., по свидетельству Приска Панийского, вследствие раз­разившегося в Скифии (Северном Причерноморье.—В. К.) голода огром­ные орды гуннов форсировали Кавказский хребет и вторглись в страны Передней Азии. Предводительствовали гуннами Васих и Курсих /15, с. 62/. По словам латинского писателя и современника этих событий Иеронима, «от далекого Меотиса, земли ледяного Танаиса и страшного народа массагетов где в Кавказских ущельях Александр дверью запер дикие народы, вырвалась орда гуннов...» /12, с. 40/. Гунны захватили огромное число пленных и богатые трофеи; «Аравия, Финикия, Палестина и Египет были пленены страхом». Латинский поэт Клавдий Клавдиан указывает, что гунны «прошли по нежданному пути через Каспийские ворота и армянские снега...» /16, с. 254/, то есть Кавказский хребет они пересекли через Дарьяльское ущелье (со времени римских походов Корбулона Дарьяльский проход стали называть Каспийскими воротами, 16, с. 613—614). Это те «ворота алан», через которые гунны прошли в 368—371 гг., призванные на помощь против армян шахиншахом Шапуром II /16, с. 612/. Само собой разумеется, что переход через Дарьял в 395 г. для гуннов был невозможен без ведома контро­лировавших этот проход алан. Вполне возможно, что как военные союзни­ки аланы не только пропустили гуннов через свои земли на юг, но и приняли непосредственное участие во вторжении. Н. В. Пигулевская полагает, что в нашествии гуннов под предводительством Васиха и Курсиха главную роль играли смешанные группы «скифов» и гуннов /17, с. 79/.

Таким образом, начатые в I в. н. э. военные походы в богатые оседло-земледельческие страны Закавказья и Переднего Востока с успехом про­должались и позже, судя по всему — в сотрудничестве с тюрколзычными гуннскими племенами, в IV—VI вв. широко расселившимися на Северном Кавказе. Безусловно, эти грабительские вторжения сыграли немалую роль во внутреннем социально-экономическом развитии алан: угон массы плен­ных, превращаемых в бесплатную рабочую силу в качестве рабов, захват трофеев в виде скота и материальных ценностей должны были стимулиро­вать ускоренную имущественную и социальную дифференциацию, характе­рную для завершающей стадии эпохи «военной демократии». Эти глубокие для северокавказских обществ последствия их нашествий на юг мы не можем игнорировать.

С другой стороны, столь частые и опустошительные набеги алан и гуннов, потрясавшие ближневосточный мир, со всей остротой ставили перед ним вопрос о необходимости создания эффективной обороны и дипломатиче­ских приемов, призванных либо нейтрализовать беспокойных и опасных северных соседей, либо — в случае удачи — использовать их в собственных политических интересах. Наиболее могущественные державы того време­ни — Византия и Иран — пытались сочетать строительство мощных форти­фикационных сооружений на своих северокавказских рубежах с диплома­тической игрой, в ходе которой широко практиковались богатые подарки и титулы вождям северных племен, щедрые денежные раздачи и т. д. Основ­ные наиболее доступные и стратегически опасные проходы с севера на юг Кавказа начали усиленно укреплять в VI в. Именно тогда, при шахиншахах династии Сасанидов Каваде I и его сыне Хосрове I Ануширване было соору­жено могучее Дербентское укрепление, состоявшее из цитадели и двух стен, пересекавших узкую прибрежную полосу от гор до моря и таким образом наглухо заперевшее Дербентский проход /18, с. 77; 19, с. 420/.

Были причины обезопасить и Дарьяльский проход. Мы уже упоминали об этих «воротах алан», которыми нередко пользовались степные кочевни­ки. В середине V в. в связи с войной персов с гуннами-эфталитами восста­ли охранявшие Аланские ворота гарнизоны, состоявшие из армян, иверов и алан /17, с. 80; 20, с. 65/. В системе обороны Аланских ворот, несомненно, ключевую роль играла упоминаемая Приском крепость Юройпаах, что соот­ветствует армянскому «Иберийское укрепление» /21, с. 64, прим. 69/. Ме­стоположение крепости Юройпаах точно не известно, но достоверно то, что ей отводилась первостепенная стратегическая роль. Ведший войну с гуннами-эфталитами Иран серьезно опасался вторжения северокавказских гуннов и их союзников через кавказские проходы. После восстания охра­нявших «ворота алан» гарнизонов эта опасность стала особенно реальной, и персы дважды — в 464 и 466 г.— настойчиво просят у византийского правительства денежной субсидии на охрану Юройпаах. Об этом рассказы-вает Приск Панийский: в Константинополь прибыло персидское посольство с требованием, «чтобы римляне (византийцы.— В. К.) участвовали в поддер­жании крепости Юройпаах, лежащей при вратах Каспийских, и либо пла­тили за нее деньги, либо посылали гарнизон..., они доказывали, что если персы оставят ее, то не на одну Персию, но и на римские владения легко рас­пространятся опустошения окрестных народов...» /15, с. 89/. Византийцы отклонили эти требования, так как крепость Юройпаах была построена пер­сами и ее охрана есть дело персов. Разумеется, греки не были заинтересованы в помощи своим старым соперникам в борьбе за доминацию на Кав­казе — персам.
 

05. МЕЖДУ ИРАНОМ И ВИЗАНТИЕЙ


Взаимоотношения Византии и Ирана были сложны и противоречивы. Сасанидский Иран в VI в. был большим и сильным государством, включав­шим в себя нынешние Иран, Афганистан, Ирак, Азербайджан /Кавказскую Албанию/, Грузию и Армению. Иран и Византия были ведущими державами того времени; все остальные народы и племена Переднего Востока группировались вокруг них, ориентируясь либо на Византию, либо на Иран. Споры за владычество над этими народами и племенами, особенно над жив­шими в пограничье обеих держав, были постоянными. Основной причиной раздоров были государства Закавказья. Помимо интересов политических здесь сталкивались и экономические интересы Ирана и Византии: караван­ные пути из Китая и Индии завершались на средиземноморском и черномор­ском побережьях. Иран, контролировавший эти пути на значительном отрез­ке, стремился овладеть выходом к Черному морю. Византия старалась их удержать в своих руках. Это был путь, который в конце XIX в. К. Рихтгофен впервые назвал «Великим шелковым путем». Последний был проложен во II в. до н.э. и соединял Китай с Причерноморьем, имея два направления: южное — из Китая через Афганистан, Иран в Сирию и Византию, север­ное — через Среднюю Азию, Приуралье до греческих городов Северного Причерноморья /22, с. 89—90/. По «шелковому пути» с востока доставля­лись различные товары /23/, но наиболее ценным и идеально транспорта­бельным товаром был роскошный и яркий шелк /24/, не производившийся на Западе и, в частности, в Византии. Все это и вызывало соперничество Ирана и Византии за обладание «Великим шелковым путем».

В IV в. Армения была разделена на две части — Западную, находив­шуюся под влиянием Византии и Персидскую, подчиненную Ирану. Тогда же была разделена Грузия: западная часть Грузии — Лазика оказалась в орбите византийской политики, Картли и Албания — подчинены Ирану. Однако обе державы не были довольны разделом Закавказья, и установив­шиеся в конце IV в. мирные отношения были весьма непрочными.

В самом начале VI в. разразилась ирано-византийская война. Поводом к ней послужил отказ Византии от денежной дотации Ирану в связи с сов­местной борьбой против вторжений северных варварских племен. Очеред­ное вторжение гуннов с севера Кавказа заставило Иран заключить мир с Ви­зантией в 506 г.

Набеги с севера и неустойчивость политической обстановки побудили Иран приступить к укреплению горных кавказских проходов. В хронике «Обращение Грузии» /по Челишскому варианту/ говорится, что около 525 г. «персы усилились и захватили область эров и Армению, но в особенности завладели Грузией, вошли в Кавказские горы и построили для себя врата Осетии, а именно: одни большие врата в самой Осетии, двое ворот в Двалии и одни — в Парачване Дурдзукском; поставили тамошних горцев в качестве пограничной охраны, затем назначили одного человека в Цанарском ущелье» (цанары занимали горы южнее Казбека в районе Военно-Грузинской доро­ги, 25, с. 5—6/. Основное время строительства «врат», а фактически целых оборонительных комплексов, относится ко времени Хосрова I Ануширвана /531—579 гг.; 26, с. 711—712/.

В 527—532 гг. произошла новая война, завершившаяся «вечным ми­ром» между государствами Юстиниана I и Хосрова I Ануширвана. Грани­цы между ними оставались прежними, а империя обязалась выплатить Ира­ну 110 тысяч либр золота за оборону Кавказа от нападений кочевников /27, с. 329/.

Но и «вечный мир», не разрешив противоречий, оказался недолговеч­ным. Византийская налоговая политика вызвала острое недовольство в Ар­мении и Лазике, и армяне и лазы обратились за помощью к иранскому ша­ху, прося избавить их от византийского владычества. Воспользовавшись тем, что основные военные силы Византии в это время были заняты в Италии, Хосров I начал еще одну войну против империи. Первый удар им был на­несен по византийской Сирии, а в 541 г. театр военных действий переместил­ся в Лазику.

Учитывая военно-стратегическое положение Лазики, византийцы зара­нее ввели в нее свои войска и укрепили город Петры — основную военную базу в Лазике. Царь Лазики Губаз, не рассчитывая только на союз с перса­ми, обратился за помощью также к аланам и северокавказским гуннам-савирам. Так сложился антивизантийский союз Ирана, Лазики и части северо­кавказских племен. Вторгшись в Лазику, Хосров I одержал ряд побед и с помощью лазов овладел Петрой. В 545 г. было заключено перемирие на пять лет.

Однако в Лазике одержали верх сторонники провизантийской ориен­тации, и в 549 г. лазы вновь отдались под власть Византии. Особенно антииранские настроения усилились и обострились после того, как персы попытались убить царя Губаза. Воспользовавшись случаем, Юстиниан I послал в Лазику семитысячное византийское войско, персидские отряды отсюда были вытеснены, в руках сасанидов осталась лишь осажден­ная крепость Петра. Вновь разразилась война.

В 550 г. в Лазику вторглась иранская армия под командованием Хориана. Как свидетельствует Прокопий Кесарийский, «за ним в ка­честве союзников следовало много варваров из племени алан ». Здесь же Прокопий следующим образом характеризует алан: «Всю эту страну, которая простирается от пределов Кавказа до Каспийских ворот, зани­мают аланы; это племя независимое, по большей части оно было союзным с персами и ходило походом на римлян и на других врагов пер­сов» /9, с. 375, 381/. Итак, несмотря на подчеркнутую Прокопием независимость, аланы придерживаются проиранской ориентации, что и вытекает из упомянутых выше фактов, относящихся к 541 и 550 г. Следует полагать, что военная помощь алан была не бескорыстной и персы оплачивали ее звонкой монетой.

Объединенное войско персов и алан остановилось лагерем на пра-вом берегу небольшой речки Гиппис. На противоположном берегу остановилось объединенное войско греков и лазов. Разыгралось ожесто­ченное сражение; персы и аланы, не умея опрокинуть греческую фа­лангу, обратились к стрелам, полагая, что «благодаря массе стрел они очень легко обратят врагов в бегство». Но этого не случилось, «персы и аланы пускали стрелы в гораздо меньшем числе, чем их про­тивники», к тому же «большинство их попадало в щиты и отскакивало от них» /9, с. 398—399/. Военачальник персов Хориан был убит одной из стрел, в рядах персов и алан началась паника, и они стали беспоря­дочно отступать к своему лагерю, преследуемые - греками и лазами. В этот драматический момент совершил подвиг один из алан: «один из аланов, выдающийся смелостью духа и силою тела и исключительно искус­но умеющий посылать стрелы той и другой рукой, стал в самом узком месте прохода в лагерь и оказался, сверх ожидания, непреоборимой прегра­дой для наступающих. Но Иоанн, сын Фомы, подойдя к нему очень близко, внезапно поразил его копьем, и таким образом римляне и лазы овла­дели лагерем» /9, с. 399/. Персы и аланы были разбиты, спасшиеся бежали «в отечественные пределы».

В то же время мы имеем факты, свидетельствующие о союзнических отношениях алан с византийцами. Так, в 549 г. аланы взяли на себя обя­зательство за 300 фунтов золота изгнать персов из Лазики /28, с. 47/. В этой связи Прокопий именует алан «друзьями христиан и ромеев» /29, с. 221/. Следует заметить, что все эти события происходил тогда, когда царем алан был Саросий (Сародий), современник импе­ратора Юстиниана I. Аланский царь Саросий упоминается византийскими историками VI в. Феофаном и Менандром /30, с. 321—322, 383, 494/ неизменно как сторонник Византии. В 558 г. Саросий познакомил только что появившихся на Северном Кавказе новых азиатских тюркоязычных (31, с. 299—300) кочевников аваров с византийским наместником в Лазике Юстином. В итоге аваро-византийских переговоров был заключен союз, и авары должны были «действовать против врагов Визан­тии». Поскольку гунны часто выступали на стороне персов и представ­ляли немалую угрозу для Империи, усилия византийской дипломатии были направлены на натравливание аваров на гуннов. Недаром Прокопий писал о тех выгодах, «которые Империя могла получить, возбуждая столкновения среди соседних варваров». Эта ловкая политика «разде­ляй и властвуй» дала свои плоды: авары вступили в войну с гуннскими пле­менами утигуров и салов, а в Предкавказье «сокрушили силы савиров» — тех гуннов, которые, по Прокопию, живут около Кавказских гор и отличают­ся многочисленностью (9, с. 407). Посодействовав сближению авар и греков, Саросий тем самым оказал услугу Византии. Однако в Пред­кавказье авары надолго не задержались и под давлением Тюркского кага­ната вскоре откочевали на Дунай. Как считает Л. Н. Гумилев, дру­гой причиной ухода аваров было то, что «верный союзник Византии аланский князь Саросий» не мог больше оказывать аварам поддержку (32, с. 38).

Как видим, в ходе ирано-византийских войн VI в. аланы выступали то на стороне персов, то на стороне византийцев. Мы не осведомлены достаточно хорошо о всех перипетиях этих войн; иначе, возможно, мы знали бы и случаи одновременного участия алан в обоих враждующих ла­герях. Объяснение этому явлению надо искать в экономическом и об­щественном развитии аланских племен в V—VI вв. Феодальные отно­шения у них в этот период находились в ранней стадии становления, а осно­вой общественного строя были еще отношения эпохи «военной демокра­тии», с четким разделением на племена и группы племен. Есть некоторые основания думать, что внутренняя этнополитическая структура Алании характеризовалась исторически сложившимся дуализмом, пронизывающим всю историю Алании и отразившимся в современном разделении осетин на западных осетин — дигорцев и восточных осетин — иронцев. Соот­ветственно уже в VI в. могли существовать два крупных объединения аланских племен — западное и восточное, находившихся во взаимо­действии (нередко противоречивом). Аланский царь Саросий был вождем западного племенного объединения (33, с. 83). Географиче­ское местоположение западных алан в верховьях Кубани делало их до­вольно близкими соседями Лазики и Абхазии, находившихся под контро­лем Византии. Положение восточных алан близ Дарьяльского прохода и других перевальных путей, ведших в зависимую от персов Картли, неизбежно побуждало их ориентироваться на Иран.

В свое время известный армянский историк Н. Адонц, ссылаясь на арабского писателя IX в. Ибн-Хордадбеха (по П. Г. Булгакову, «отличающегося высокой степенью достоверности», 34, с. 127), писал о том, что «Джарби или страны севера составляли четвертую часть Пер­сидской империи под властью спахбеда, который назывался Адарбадкан-спахбед; эта четверть заключала в себе Армению, Азербай­джан, Рей..., Аланию и др.» (35, с. 218). Можно было бы усомнить­ся в правильности перевода этого текста и в Алании видеть более вероятную Албанию, но сведения Ибн-Хордадбеха подтверждаются другим источником — «Письмом Тансара», относящимся к VI в. В письме говорит­ся о престолонаследии Ирана: «И никого, кто не из нашего рода, шахом называть не должно, кроме тех, которые являются правителями погра­ничных областей и аланов, и областей Запада и Хорезма». Речь идет, по комментарию А. И. Колесникова, о марзбанах (к ним сле­дует отнести и правителя аланов) и спахбедах Запада и Востока. В об­ластях севера страна алан составляла меньшую часть, но была важным опор­ным пунктом против набегов кочевников (36, с. 20). Конечно, не вся страна алан находилась в сфере иранской политики; скорее всего кто была ее восточная часть, а правитель ее имел персидский титул марзбана (правителя окраинных областей.— В. К.). К этому добавим, что в археологической литературе давно подмечено характерное распреде­ление монетных находок сасанидского времени на территории Северного Кавказа — на западе преобладают монеты византийские, в центре и на во­стоке — иранские (37, с. 27). Собственной монетной системы у алан не было, монеты поступали извне (38, с. 52), употреблялись в качестве украшений, и топография монетных находок может дать многое для понимания основных внешнеполитических связей алан того времени.

Говоря о политической неустойчивости алан, находившихся между Ираном, с одной стороны, и Византией — с другой, мы должны также учитывать тот исторический контекст, который был фоном описываемых собы­тий. Ирано-византийские войны вызывали поляризацию политических сил на Кавказе; в Армении и Иверии существовали и противодействовали феодальные группировки, одни из которых ориентировались на Иран, другие — на Византию. Те же явления могли иметь место и в Алании, хотя по уровню своего социально-экономического развития она, без­условно, уступала Армении и Грузии, и политическая жизнь здесь, надо полагать, еще не имела столь сложных и развитых форм.
ЛИТЕРАТУРА

1. Mullenhoff К. Deutsche Altertumskunde, t. III, Berlin, 1892.
2. ЛатышевВ.В. Известия древних писателей греческих и латинских о Скифии и Кавказе, т. 1, вып. 1. Спб., 1893.
З. Маркиан. Объезд внешнего моря. Латышев В. В. Известия древних писателей о Ски­фии и Кавказе. ВДИ, 1948, 3.
4. Эрдейи И., Гумилев Л. Н. Единство и разнообразие степной культуры Евразии. Archaeologiai Ertesito, vol. 96, 1969.
5. Семенов Н. К вопросу о следах гуннов на Кавказе. Терский сборник, вып. 1. Влади­кавказ, 1890.
6. Абаев В. И. Тюркские элементы в осетинской антропонимии. В кн.: Теория и практика этимологических исследований. М., 1985.
7. Вешевлиев В. Ирански елементи у първобългарите. В кн.: Античное общество. М., 1967.
8. Кузнецов В.А. Нартский эпос и некоторые вопросы истории осетинского народа. Орджоникидзе, 1980.
9. Прокопий из Кесарии. Война с готами. Перев. СП. Кондратьева. М., 1950.
10. Бартольд В. В. Место Прикаспийских областей в истории мусульманского мира. Соч., т. II, ч. 1. М„ 1963.
11. Гадло А. В. Этническая история Северного Кавказа IV—X вв. Изд. ЛГУ, 1979.
12. Пигулевская Н. Сирийские источники по истории народов СССР. М.— Л., 194L
13. ФедоровЯ. А„ ФедоровГ. С. Ранние тюрки на Северном Кавказе. Изд. МГУ, 1978.
14. История Армении Фавстоса Бузанда. Перев. с древнеармянского и комментарий М. А. Геворгяна. Ереван, 1953.
15. Сказание Приска Панийского. Перев. Г. С. Дестуниса. Спб., 1861.
16. Пигулевская Н. В. Сирийская легенда об Александре Македонском. В кн.: Материалы первой Всесоюзной конференции востоковедов в Ташкенте 4—11 июня 1957 г. Ташкент, 1958.
17. ПигулевскаяН. Сирийская легенда об Александре Македонском. Палестинский сбор­ник, вып. 3, 1958.
18. Комаров А. В. Укрепление Дербента и Кавказские стены. В кн.: Труды V Археологиче­ского съезда в Тифлисе. М., 1887.
19. Бартольд В. В. Дербент. Соч., т. III. M., 1965.
20. Габриелян Р. А. Армяно-аланские отношения (1-Х вв.). Ереван, 1989.
21. Артамонов М.И. История хазар. Д., 1962.
22. Лубо-Лесниченко Е. И. Великий шелковый путь. ВИ, 1985, 9.
23. La Route de la Sole. Paris, 1976.
24. Silk, Carpets and the Silk Road by Gohn Thompson. Published by NHK Cultural Center Tokyo, 1988.
25. Какабадзе С. Н. О племени цанар. Бюллетень КИАИ, № 1—3. Тифлис, 1928.
26. Генко А. Н. Из культурного прошлого ингушей. ЗКВ, V. Л., 1930.
27. История Византии, т. 1. М., 1967.
28. Кулаковский Ю. Аланы по сведениям классических и византийских писателей. Киев, 1899.
29. Прокопия Кесарийского история войн римлян с персами, кн. II. Перев. С. Дестуниса. Спб., 1880.
30. Византийские историки. Перев. С. Дестуниса. Спб., 1860.
31. Немет Ю. К вопросу об аварах. В кн.: Turcologica. К семидесятилетию академика А. Н. Кононова. Л., 1976.
32. Гумилев Л. Н. Древние тюрки. М., 1967.
33. Кузнецов В. А. Аланы и тюрки в верховьях Кубани. В кн.: Археолого-этнографический сборник, вып.1. Нальчик, 1974.
34. Булгаков П. Г. «Книга путей и государств» Ибн Хордадбеха. Палестинский сборник, вып. 3 (66), 1958.
35. Адонц Н. Армения в эпоху Юстиниана. Спб, 1908.
36. Колесников А. И. Иран в начале VII века. Палестинский сборник, вып. 22 (85), 1970.
37. Иессен А. А. Археологические памятники Кабардино-Балкарии. МИА СССР № 3, 1941.
38. Кропоткин В. В. Экономические связи Восточной Европы в I тысячелетии нашей эры. М., 1967.
39. КвицианиИ. Б. Мисимианцы и мисимианская дорога. Труды Тбилисского гос. универси­тета, т. 266, Тбилиси, 1986.
40. Избранные отрывки из «Истории» Агафия Миринейского. Перев. М.В.Левченко. ВВ, т. III, 1950.
41. Анчабадзе 3. В. Из истории средневековой Абхазии (VI—XVII вв.), Сухуми, 1959.
42. Хеннинг Р. Неведомые земли, т. II. М., 1961.
43. Кулаковский Ю. История Византии, т. II. Киев, 1912.
44. Атанелишвили Г. С. Сванетский вопрос в византийско-иранских дипломатических взаимоотношениях (562—590 гг.). Автореферат канд. дисс. Тбилиси, 1961.
45. Пигулевская Н. В. Византийская дипломатия и торговля шелком в V—VII вв. ВВ, т. 1 (XXVI), 1947.
46. Инал-Ипа Ш. Д. Вопросы этнокультурной истории абхазов. Сухуми, 1976.
47. Иерусалимская А. А. К вопросу о торговых связях Северного Кавказа в раннем средневековье. Сообщения Гос. Эрмитажа, вып. 24, 1963.
48. Иерусалимская А. А. О северокавказском «шелковом пути» в раннем средневековье. СА, 1967, 2.
49. Иерусалимская А. А. «Великий шелковый путь» и Северный Кавказ. Л., 1972.
50. ТреверК. В. Сасанидский серебряный кубок из Урсдонского ущелья в Северной Осетии. Труды отдела Востока Рос. Эрмитажа, т. IV, 1947.
51. Кесати Р. Бронзовая фигура орла. Сообщения Гос. Эрмитажа, вып. I, 1940.
52. Дьяконов М. М. Бронзовая пластика первых веков хиджры. Труды отдела Востока Гос. Эрмитажа, т. IV, 1947.
53. Кулаковский Ю. К истории Боспора Киммерийского в конце VI века (по поводу изъяснения надписи Евпатерия). ВВ, т. III, 1896.
54. Бриллиантов А. О месте кончины и погребения св. Максима Исповедника. «Хри­стианский Восток», т. VI, вып. 1, 1917.
55. Зетейшвили С. Г. Сведения об аланах в «Хронографии» Феофана. В кн.: Древней­шие государства на территории СССР. М., 1976.
56. Страбон. География в 17 книгах. Перев. Г. А. Стратановского. Л., 1964.
57. Воронов Ю. Н., Бгажба О. X. Аланы в Колхиде (VI—VIII вв. н. э.). XIV «Крупновские чтения» по археологии Северного Кавказа (тезисы докладов). Орджоникидзе, 1986.
58. Трапезундская хроника Михаила Панарета. Изд. А. Хаханов. М., 1905.
59. Инал-Ипа Ш. Д. К абхазо-осетинским этнокультурным связям. В кн.: Происхождение осетинского народа. Орджоникидзе, 1967.
60. КипшидзеИ. Грамматика мингрельского (иверского) языка с хрестоматией и словарем. Спб., 1914.
61. Климов Г. А. О лексике осетинского происхождения в сванском языке. Этимология. М., 1963.
62. Цулая Г. В. О некоторых аланизмах в лексике мегрельского языка. ИСО НИИ, т. XXVII. Орджоникидзе, 1968.
63. Кардини Франко. Истоки средневекового рыцарства. М., 1987.
64. Агафий. О царствовании Юстиниана. Перев. М.В.Левченко. М.— Л., 1953.



Материал взят из книги В.А. Кузнецова "Очерки истории алан". Владикавказ "ИР" 1992 год.
 
при использовании материалов сайта, гиперссылка обязательна
Категория: Скифы | Сарматы | Аланы | Просмотров: 10028 | Добавил: Рухс | Рейтинг: 0.0/0 |

Схожие материалы:
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]